2.3. История юридической психологии в XX столетии

Солидный статистический анализ различных аномальных проявлений (пре­ступности, самоубийств, проституции) за определенный исторический отрезок, проведенный, в частности, Ж. Кетле, Э. Дюркгеймом, показал, что число ано­малий в поведении людей всякий раз неизбежно возрастало в период войн, эко­номических кризисов, социальных потрясений, что убедительно опровергало теорию «врожденного» преступника, указывая на социальные корни этого яв­ления.

Эти факты нашли свое отражение, в частности, в ряде социально-психологи­ческих теорий преступности американских социальных психологов этого перио­да — Р. Мертона, Д. Матса, Т. Сайкса, Э. Глюка и др. В работах этих авторов пред­ставлены многообразные подходы к объяснению природы делинквентного пове­дения за счет различных социально-психологических феноменов и механизмов, регулирующих взаимодействие и поведение людей в группе. Характерная черта многих социально-психологических теорий преступности — отсутствие методоло­гической платформы, игнорирование социально-экономической детерминирован­ности преступности и других негативных социальных явлений.

Отличительная особенность современного криминологического знания — это системный подход к рассмотрению и изучению причин и факторов отклоняюще­гося поведения, разработка проблемы одновременно представителями различ­ных наук: юристами, социологами, психологами, медиками.

Это, в свою очередь, позволяет подходить к практике предупреждения престу­плений комплексно.

обеспечение правоохранительной, превентивной и пенитенциарной деятельно­сти соответствующих социальных институтов.

Современные биологизаторские криминологические теории далеко не так на­ивно, как Ломброзо, объясняют природу преступного поведения. Они строят свою аргументацию на достижениях современных наук: генетики, психологии, психоанализа. Так, например, одной из сенсаций 1970-х гг. было открытие так на­зываемого синдрома Клайнфельтера: хромосомные нарушения типа 74ХУУ при нормальном наборе хромосом у мужчин среди пре­ступников встречаются в 36 раз чаще.

Была проведена также проверка гипотезы, соглас­но которой хромосомные аномалии чаще встречают­ся не у всех преступников, а прежде всего среди лиц высокого роста. Американский национальный центр психического здоровья в 1970 г. опубликовал доклад, включающий обзор 45 исследований предполагае­мой связи хромосомных аномалий с преступностью. Всего было исследовано 5342 преступника, при этом специально была подобрана группа лиц высокого роста, что якобы чаще всего связано с агрессивным поведением при хромосомных нарушениях. Среди этих лиц у2% были обнаружены хромосомные нару­шения, среди преступников любого роста — 0,7%, среди контрольной группы законопослушных граж­дан, которая составляла 327 человек, — 0,1%^[12].

По существу, это исследование установило неко­торую минимальную связь хромосомных аномалий не столько с преступностью, сколько с душевными заболеваниями.

На Международной конференции во Франции в 1972 г. исследователи разных стран высказали единодушное мнение, что зависимость между генными наруше­ниями и преступностью не подтверждается статистически.

Таким образом, теория хромосомных аномалий, как когда-то и антропологи­ческая теория преступности, при более тщательном изучении не нашла своего подтверждения и была подвергнута серьезной обоснованной критике.

Особое внимание последователи биологизаторского подхода, и в частности представители фрейдистской и неофрейдистской школ, уделяют объяснению природы такого свойства, как агрессивность, которая якобы служит первопричи­ной насильственных преступлений. Поведение, целью которого является нанесе­ние вреда некоторому объекту или человеку, возникает, по мнению фрейдистов и неофрейдистов, в результате того, что по различным причинам не получают реализации отдельные неосознаваемые врожденные влечения, что и вызывает аг­рессию. В качестве таких неосознаваемых врожденных влечений З. Фрейд рас­сматривал либидо, А. Адлер — стремление к власти, к превосходству над други­ми, Э. Фромм — влечение к разрушению.

Очевидно, что в таком случае агрессивность неизбежно должна возникать у любого человека с врожденными, сильно выраженными неосознаваемыми вле­чениями, которые далеко не всегда способны реализоваться в жизни и потому на­ходят свой выход в деструктивном поведении.

Однако последующие исследователи агрессивности и ее природы как за рубе­жом, так и у нас в стране (А. Бандура, Д. Бергковец, А. Басс, Э. Квятковская-То- хович, С. Н. Ениколопов и др.) существенно изменили точку зрения на природу агрессии и на ее выражение.

Все большая роль в природе агрессии отводится социальным прижизненно действующим факторам. Так, А. Бандура считает, что агрессия — результат иска­женного процесса социализации, в частности результат злоупотребления родите­лей наказаниями, жестоким отношением к детям. А. Бергковец указывает, что

между объективной ситуацией и агрессивным пове-

7 " дением человека всегда выступают две опосредую-

В 20-е годы «судебная пси- , ;

хология» — это авторитет- ^{щие п}р^{ичины: готовность к аг}р^ессии (адост^{ь) и ин-}

ная и обширная область тсрпрсгацм д^{анной сит}у^ац^ии.

науки, имеющая предметом Индивидуальные психосоматические и половоз-

изучения психологические растные особенности, а также связанные с ними от-

^{предпосылки пре}ст^упле- клонения (отставание в умственном развитии, нерв-

^{ния быт и психологию раз}- но-психическая и соматическая патология, кризис- личных групп преступни- ч

^г ' ные возрастные периоды развитияи т.д.) рассмат- ков, психологию свидетель- * -

ских показаний и судебно- р^{иваются как психобиологические п}р^{едпосылки}

_{психологическ}у_{ю экспе}р_ти- асоциального поведения, которые способны затруд-

зу, психологию заключен- нять социальную адаптацию индивида, отнюдь не ного (тюремная психоло- являясь при этом причиной преступного поведения. ^гия) ^и т. п. (А. В. Петров- в настоящее время в западной криминологии ^ски7 большое место занимают социально-психологиче­ские теории преступности, объясняющие социаль­но-психологические механизмы усвоения так называемой делинквентной морали механизмами нейтрализации морального контроля, или защитными механизма­ми. Социальные психологи США, придерживающиеся этихтеорий, осуществили целый ряд довольно оригинальных попыток объяснить способы формирования делинквентной субкультуры у несовершеннолетних.

Сюда можно отнести теорию «социальной аномалии» Р. Мертона, которая построена на гипотезе об отмирании, отпадении норм морали при делинквент- ном поведении (социология преступности); теорию «нейтрализации» Д. Матса и Т. Сайкса, которые считают, что преступник в целом разделяет общепринятые нормы морали, но оправдывает свое преступное поведение.

Развитию отечественной юридической психологии в начале советского перио­да способствовал большой общественный интерес к вопросам осуществления правосудия, законности, личности преступника и др. В стране начался поиск но­вых форм предупреждения преступности и перевоспитания правонарушителей.

Одновременно велись исследования по психологии свидетельских показаний, по психологической экспертизе и некоторым другим проблемам.

Интересные исследования провел психолог А. Р. Лурия в лаборатории экспе­риментальной психологии, созданной в 1927 г. при Московской губернской про­куратуре. Он изучал возможности применения методов экспериментальной пси­хологии для расследования преступлений и сформулировал принципы рабо­ты прибора, который впоследствии получил наименование «разоблачителя лжи» (лай-детектор)¹.

Значительный вклад в развитие юридической психологии того времени вне­сли такие известные специалисты, как В. М. Бехтерев и А. Ф. Кони.

Секции криминальной психологии, криминалистической рефлексологии и пси­хологии работали на первом и втором Всероссийских съездах по психоневрологии.

Юристы и психологи настойчиво искали новые формы борьбы с преступно­стью. Новый общественный строй видел в преступнике прежде всего человека. Этот гуманистический принцип, положенный в основу советского законодатель­ного регулирования вопросов доказывания, естественно, усиливал интерес к пси­хологическим особенностям людей, вовлеченных в орбиту уголовного судопро­изводства, вводил психологию в круг проблем, изучение которых было важно для успешного расследования преступлений.

Сущность судебно-психологических изысканий того периода известный оте­чественный психолог А. В. Петровский охарактеризовал следующим образом: «В 20-е гг. "судебная психология" — это авторитетная и обширная область науки, имеющая предметом изучения психологические предпосылки преступления, быт и психологию различных групп преступников, психологию свидетельских пока­заний и судебно-психологическую экспертизу, психологию заключенного (тю­ремная психология) и т.

В те годы были переведены на русский язык и изданы труды западных ученых: Г. Гросса, О. Липпмана, Э. Штерна, М. Геринга, Г. Мюнстерберга, А. Гельвига.

Это, безусловно, не могло не повлиять на судебно-психологические исследо­вания. Так, в работе А. Я. Канторовича «Психология свидетельских показаний» (1925) ощущается влияние немецкого психолога В. Штерна и его последователей. В 1927 г. появилась статья Н. Гладышевского «Наша нормальная неправдивость», в которой автор сделал вывод о том, что органы чувств человека (зрение, слух, обоняние, осязание) несовершенны и, следовательно, причины, порождающие ошибки в показаниях свидетелей, неустранимы. Сходные выводы содержались и в другой статье Гладышевского «Рефлексология свидетельских показаний»^[14].

В 1922 г. А. Ф. Кони опубликовал брошюру «Память и внимание», в которой излагались проблемы свидетельских показаний^[15]. А. Р. Лурия в ряде своих иссле­дований подверг специальному психологическому анализу сущность свидетель­ских показаний^[16]. Много внимания уделял вопросам психологии свидетельских показаний известный судебный психолог А. Е. Брусиловский^[17]. Следует особо остановиться на исследованиях А. С. Тагсра, немало сделавшего для судебной психологии вообще и для психологии свидетельских показаний в особенности. Он считал, что уголовный процесс — это подлинный исследовательский процесс и что формирование и изучение научных основ его предпосылок не может не дать значительного материала для законотворчества.

Семнадцатого декабря 1928 г. А. С. Тагср выступил на совете Психологиче­ского института с докладом «Об итогах и перспективах изучения судебной пси­хологии». Совместно с А. Е. Брусиловским, С. В. Познышсвым, С. Г. Гсллсрштсй- ном он принимал активное участие в работе I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека (М., 1930). Съезд имел специальную секцию по судебной психологии, где обсуждались различные вопросы изучения психологических про­блем, касающихся борьбы с преступностью.

А. Ф. Кони внес большой вклад в становление и развитие юридической психологии и судебной этики

Были заслушаны доклады А. С. Тагсра «Об итогах и перспективах изучения судебной психологии» и А. Е. Брусиловского «Основные проблемы психологии подсудимого в уголовном процессе».

В Московском государственном институте экспериментальной психологии (ныне Институт психологии РАН) А. С. Тагср возглавлял экспериментальные работы по психологии свидетельских показаний. Он составил программу иссле­дований, которая охватывала формирование показаний свидетелей от процесса восприятия фактов и явлений в различных ситуациях до их процессуального закрепления. Тагер искал формы исследований, раскрывающие особенности формирования показаний с учетом психологических навыков свидетелей, зави­сящих от профессии, возраста, эмоциональных состояний и т. д. Но Тагер считал невозможным ограничиться таким исследованием показаний, несмотря на их многократное повторение в различных вариантах. По его мнению, массовое диф­ференцированное исследование должно сочетаться с индивидуально-дифферен­цированным, учитывать особенности каждого испытуемого, например индивиду­альные особенности зрения, слуха, памяти при воспроизведении показаний через различные промежутки времени. А. С. Тагер писал: «Поскольку в исследовании психологии показаний мы в конце концов должны дойти до исследования источ­ников ошибок как в восприятиях свидетелей, так и в сохранении и переработке восприятий, так и в репродукции показаний, включая сюда и вопрос о превраще­нии мыслей в слова, постольку мы не можем обойтись без исследования работы каждого испытуемого и сопоставления итогов с его психической продукцией в виде свидетельского показания»^[18].

Представляют интерес и работы К. И. Сотонина, в которых освещались пси­хологические аспекты деятельности следователя и судьи, вопросы получения правдивых свидетельских показаний, методы обнаружения в них непроизволь­ной лжи^[19].

Достижения экспериментальной психологии начинают использоваться в этот период и в судебной практике. В частности, В. М. Бехтерев и его ученики активно занимаются проблемами психологической диагностики преступников и свидете­лей. Первым значительным исследованием в области судебно-психологической экспертизы была книга А. Е. Брусиловского «Судебно-психологическая экспер­тиза: ее предмет и методика», вышедшая в свет в 1939 г. в Харькове. В ней содер­жатся примеры использования судебно-психологической экспертизы (СПЭ) в уго­ловном судопроизводстве.

Первоначально, в период становления экспериментальной психологии, по­пытки использовать ее для нужд юридической практики сводились в основном к разработке методик определения достоверности показаний участников уголов­ного процесса. Например, А. Р. Лурия в 1928 г., исследуя психические процессы, разработал так называемую «сопряженную моторную методику» с целью диагно­стики аффективных следов. Эта методика является прообразом детектора лжи, широко используемого сейчас в зарубежной юридической практике.

В работах того периода активно исследовалась личность правонарушителя. Это имело свои положительные стороны, так как позволяло точно и правильно квалифицировать совершенные преступления, учитывая все объективные и субъ­ективные моменты. Но, с другой стороны, претендуя на установление достовер­ности показаний участников судебно-следственного процесса, эксперт брал на себя

задачу определить, насколько правдивы или ложны эти показания. Например, на основе свободного рассказа подэкспертного и ответов на вопросы эксперты-пси­хологи делали выводы о наличии или отсутствии так называемых «симптомов лжи», объективно обусловленных тем или иным типом личности. Предполага­лось, что субъекты, характеризующиеся холодностью, угрюмостью, циничностью, готовы на заранее обду­манную ложь, искажение фактов. Поэтому ценность показаний таких лиц считалась сомнительной. Не­достоверными считались показания субъектов с ком­плексами неисполненных желаний.

Следует отметить, что тогда в психологической практике не было эффективных научно обоснован­ных методик всестороннего исследования личности, и поэтому экспертная задача не могла быть решена. Но не это являлось главным недостатком СПЭ в тот период. Давая ответ на вопрос о недостоверности показаний подэкспертного, эксперт-психолог пере­ступал границы своих специальных знаний и про­

«Судебная экспертиза производится государственными судебными экспертами и иными экспертами из числа лиц, обладающих специальными знаниями».

Одной из частных задач судебно-следственного процесса является оценка лич­ности обвиняемого, потерпевшего или свидетеля. В задачу эксперта-психолога может войти общая психологическая характеристика личности (так называемый психологический портрет). Эксперт на основании своих профессиональных зна­ний выявляет такие свойства и качества человека, которые позволяют сделать вывод о его психологическом облике. Но экспертная деятельность, в отличие от деятельности суда и следствия, не носит социально-оценочного характера, а стро­ится на научно обоснованных положениях психологии.

Например, в Германии, Польше и Чехии общая психологическая характери­стика личности является необходимым компонентом любого вида судебно-след- ственного дела. Значительное место в деятельности экспертов-психологов этих стран занимает исследование несовершеннолетних правонарушителей с целью определения их способности нести уголовную ответственность. Согласно немец­кому законодательству, при рассмотрении каждого случая противоправных дей­ствий несовершеннолетних должно быть установлено, может ли несовершенно­летний нести уголовную ответственность за свои деяния. Предпосылкой способ­ности нести ответственность считается достижение подростком, которому уже исполнилось 14 лет, уровня психического развития, позволяющего действовать в соответствии с требованиями общества, сознательно соотносить свое поведение с правилами общежития, нормами и требованиями закона. В законодательстве отразилось, таким образом, представление о том, что большинство подростков к 14 годам обретают способность сознательно контролировать свои действия. От­сутствие или недостаточное развитие способности подростка сознавать значение своих действий и руководить ими психологи связывают не только с расстрой­ством психики, как это делают судебные психиатры, но и с некоторыми психо­логическими особенностями здоровых подростков. В предмет судебно-психоло- гической экспертизы также включаются причины и условия, способствовавшие совершению подростком правонарушения, и рекомендации воспитательного ха­рактера. Исходя из оценки индивидуально-психологических особенностей под­ростка, окружающей его социальной среды, эксперт-психолог может рекомендо­вать поместить несовершеннолетнего в воспитательное или лечебное учрежде­ние, вносить предложения по улучшению деятельности органов, занимающихся проблемами молодежи, дать конкретные советы родителям и воспитателям. Тем самым судебно-психологическая экспертиза в Германии участвует в предупреж­дении преступлений несовершеннолетних, в их исправлении и перевоспитании. В других европейских странах, например в Польше, исследованию психолога- эксперта подлежат индивидуально-психологические особенности свидетелей, условия, в которых воспринимались ими определенные факты, содержание пока­заний и некоторые другие обстоятельства. Одно из условий объективного заклю­чения — применение методов специального исследования.

В 1934 г. была опубликована работа М. С. Строговича и А. Е. Брусиловского «Свидетельские показания в качестве судебных доказательств», которая явилась своеобразным итогом судебно-психологических исследований того периода.

В 1964 г. было принято постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию юридической науки и улучшению юридического образования в стра­не», которое восстановило юридическую психологию во всех юридических вузах страны. В 1965-1966 гг. началось чтение специальных курсов юридической пси­хологии в юридических вузах Москвы, Ленинграда, Минска и некоторых других городов. В 1966 г. Министерством высшего и среднего образования СССР был проведен Всесоюзный семинар по вопросам преподавания юридической психо­логии и основных проблем этой науки.

В мае 1971 г. в Москве состоялась 1-я Всесоюзная конференция по судебной психологии.

В июне 1971 г. в Тбилиси на 4-м Всесоюзном съезде психологов судебная пси­хология была представлена отдельной секцией.

Осенью 1986 г. в городе Тарту (Эстония) прошла Всесоюзная конференция по юридической психологии. На этой конференции собрались и выступили с докла­дами и сообщениями представители всех республик и регионов Советского Сою­за. В этих докладах широко обсуждались проблемы методологии и структуры юридической психологии, задачи ее отдельных отраслей (криминальная психо­логия, психология потерпевшего, психология предварительного следствия и др.), а также предполагаемая структура вузовского курса этой дисциплины и методи­ка ее преподавания.

Существенный вклад в становление и развитие юридической психологии вне­сли В. В. Романов и М. И. Еникеев: первый — в сфере внедрения юридической психологии в сферу военной юстиции^[20], а второй — в области организации препо­давания этой дисциплины в московских вузах^[21].

В июне 1989 г. в Ленинграде на базе Института повышения квалификации прокурорско-следственных работников был организован Всесоюзный семинар- совещание преподавателей юридической психологии. Его участники рассмотре­ли и утвердили предложенную в докладе проф. В. Л. Васильева программу вузов­ского курса предмета «Юридическая психология». В соответствии с этой про­граммой В. Л. Васильевым был создан учебник «Юридическая психология»^[22], который за короткое время выдержал множество изданий. Ранее В. Л. Василье­вым была издана первая в стране одноименная монография. Последний вариант учебника является доработанным шестым изданием юридической психологии.

Такова, в самых общих чертах, история зарождения и развития юридической психологии.

В настоящее время в нашей стране в области юридической психологии прово­дится множество исследований по следующим основным направлениям.

♦ Общие вопросы юридической психологии (предмет, система, методы, исто­рия, связи с другими науками).

♦ Правосознание и правовая психология.

♦ Криминальная психология. Психология преступника и преступления.

♦ Профессиограммы юридических профессий, психологическая характеристика юридической деятельности.

♦ Психология предварительного следствия.

♦ Психология уголовного судопроизводства.

♦ Судебно-психологическая экспертиза.

♦ Психологические особенности несовершеннолетних правонарушителей.

♦ Исправительно-трудовая психология.

♦ Этика и психология правоотношений в сфере предпринимательской деятель­ности.

♦ Психологические закономерности возникновения и развития «теневой эконо­мики».

♦ Психология организованной преступности и др.