СМЕРТНАЯ КАЗНЬ И ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. IV. М., 1955. С. 80.

В социологической литературе общественное мнение принято связывать с общественным, массовым сознанием (В. А. Грушин, Р. А. Сафаров, А. К. Уледов). При этом категория "общественное сознание" выступает ведущей по отношению к понятию общественного мнения, которое является своего рода модификацией общественного сознания, его состоянием. Поскольку общественное сознание представляет собой социально обусловленный феномен, детерминированный, прежде всего, условиями общественного бытия, постольку и общественное мнение определяется и вызывается к жизни реальными общезначимыми фактами . Поэтому общественное мнение принято трактовать как состояние массового сознания, заключающего в себе отношение людей к событиям и фактам социальной действительности.

См.: Ошеров М.С. Общественное мнение о праве и особенности его формирования // Актуальные проблемы применения уголовного законодательства в деятельности органов внутренних дел. Труды Академии МВД СССР. М., 1987. С. 66.

Институт смертной казни - законодательство и, главное, практика применения и исполнения этой меры наказания - является одним из таких общезначимых фактов социальной действительности. Смертная казнь - это не только институт уголовного права, не только инструмент уголовной политики, это - феномен социокультурный.

За сто лет до этого в статье "Смертная казнь" К. Маркс писал, что "трудно, если не невозможно выдвинуть принцип, которым можно было бы обосновать справедливость и целесообразность смертной казни в обществе, кичащемся своей цивилизацией" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. С. 530). Правда, эта мысль К. Маркса не нашла поддержки в практическом марксизме.

Состояние и характер массового сознания применительно к предмету настоящего исследования имеют особую природу и особое значение. Как показывает вся история цивилизации, главный источник и опора смертной казни - толпа. Во все века она требовала крови, требовала убить любого, кто обвинен (неважно - справедливо или нет). Толпа признает только одно - месть. У индивида есть разум, есть совесть, есть свое понимание вещей. У толпы ничего этого нет, есть только эмоции, только многовековой инстинкт, подсказывающий лишь "Убить!" . Между тем заповедь "Не убий" Христос, как известно, назвал первой.

См.: Лаврин А. 1001 смерть. М., 1991. С. 105.

Человечество еще далеко от желанной интеграции, у каждого народа, как уже отмечалось, своя история, своя память, своя боль. Поэтому в разных странах общественное мнение по- разному относится к преступности, по-разному оценивает состояние общественной безопасности и деятельность правоохранительных органов, по-разному относится к мерам наказания и потому различается по уровню ригоризма. Отсюда и различное отношение людей к высшей мере наказания - от ее полного неприятия в одних странах, до абсолютной веры в ее необходимость, справедливость и эффективность - в других, где, несмотря на ее сакральный характер и мистификацию, смертная казнь стала неотъемлемым элементом не только системы противодействия преступности и охраны порядка, но и национальной культуры.

Особое отношение к этой мере наказания формируется на основе и путем взаимодействия исторических, культурных, политических, религиозных, социально-психологических, правовых и других факторов общественной жизни. В силу этого социологические исследования не позволяют вскрыть те сложные связи и глубинные механизмы, которые формируют индивидуальные установки и отношение к смертной казни на уровне группового и массового сознания. И тем не менее именно неприемлемость отмены смертной казни общественным мнением - один из основных аргументов сторонников применения этой меры.

Чтобы ответить на вопрос о правомерности такого подхода, надо определить и исследовать круг факторов, детерминирующих отношение общества к этому наказанию и меру их влияния, полноту, достоверность и информативность опросов общественного мнения, значимость и реальные возможности их воздействия на принятие политических решений о сохранении или об отмене этой меры. При этом научный и практический интерес представляют не только специфика восприятия этой меры различными социальными группами, но и уяснение места и реальной значимости общественного мнения при принятии политико-правовых решений.

Несомненный интерес представляет также сопоставление общей картины и характера восприятия смертной казни в разных странах, ибо в самой сути проблемы, в аргументах сторонников и противников смертной казни, в детерминантах, формирующих и индивидуальные установки, и массовое сознание, довольно много общего. В то же время важно иметь в виду, что вопрос об отношении массового сознания к смертной казни в той или иной стране нельзя рассматривать в качестве отдельного, взятого вне социального контекста и других, связанных с ним аспектов проблемы (политических, нравственных, религиозных и т.д.).

Издавна известно, что представления людей о необходимости и справедливости карательных мер, формирующие ригоризм массового сознания, зависят от культурного и нравственного развития общества, в том числе от его образованности - чем выше его уровень, тем, как правило, менее жесткой является принятая в этом обществе система наказания и практика его применения.

Те, кто выступает против смертной казни, взывают к разуму, а их противники - к граничащим с инстинктами чувствам, которые никакими доводами разума опровергнуть невозможно. Бытовую логику не переубедить ни рациональными, ни моральными, ни эмоциональными аргументами. Поэтому любые доводы против смертной казни "как волны ультразвука практически не касаются слуха населения, особенно, если оно ожесточено, погружено в свои заблуждения, как в российские болота, и никоим образом не хочет из них выбираться" .

Приставкин А.И. Долина смертной тени. Роман-исследование на криминальные темы // Дружба народов. N 12. 1999. С. 118. Стремление сохранить смертную казнь, говорят психологи, это в основном мысли левополушарные, их природа - восприятие чувственное, а не разумное, и потому восприятие, чаще всего, чуждо логике вещей.

Опросы показывают, что в массовом сознании широко распространены стереотипы восприятия смертной казни, в основе которых доминируют не только эмоциональный фактор и мотивация возмездия, но и мифологические представления об эффективности наиболее суровых мер борьбы с преступностью . Мифы, как известно, живут в массовом сознании глубоко и прочно . Мифологизация веры в жестокость как эффективного средства борьбы с преступностью подмечена в криминологии еще несколько веков назад.

См.: Квашис В. Смертная казнь: мифы и реалии // Журнал российского права. 1998. N 12.

"Мифы суть элементы структуры общественной психологии, которая есть пограничный уровень между обыденным и теоретическим уровнями коллективного сознания, вобравшими в себя элементы того и другого: научные и ненаучные представления, верования, убеждения, заблуждения, логику здравого смысла и многое другое" (Ли Д.А.

Профессор Роберт Бохм, специализирующийся на исследовании общественного мнения американцев в отношении смертной казни, систематизировал десять мифов, наиболее распространенных в сознании американцев. Их основная часть связана со специфическими особенностями системы назначения и исполнения смертных приговоров в США, но главный миф о том, что смертная казнь является единственным и самым надежным средством против преступлений, за совершение которых она предусмотрена, имеет всеобщий характер .

См.: Bohm R. The Death Penalty in America: Current Research, 1991; Hood R. The Death Penalty: A Worldwide Perspective. P. 235; Сессар К. Карательное отношение общества: реальность и миф // Правоведение. 1998. N 4.

Опросы общественного мнения позволяют выделить и другие объективные факторы, характеризующие субъективное восприятие проблемы смертной казни в индивидуальном и групповом сознании. Специальные исследования прямо указывают на то, что правовая неосведомленность населения, неполнота и искаженность правовых представлений (о дифференциации ответственности, квалификации преступлений, санкциях и т.д.) - универсальный фактор, не имеющий национальных границ и не зависящий от особенностей культурного развития, правовых систем и механизмов правосудия. Правовая неосведомленность формирует установки без элементарного представления о сути и основных аспектах проблемы, по которым проводятся опросы.

В США исследования правовых представлений населения начались еще в 70-х годах после опубликования так называемой гипотезы судьи Т. Маршалла, которая содержалась в решении Верховного суда США по знаменательному для американской юстиции делу Furman v. Georgia (когда смертная казнь была признана мерой, противоречащей конституции, и потому ее применение запрещалось). Суть ее состояла в том, что "в целях соответствия конституции нужно попытаться выяснить мнение осведомленного электората", причем его предпочтения смертной казни должны быть сознательным выбором.

См.: Bohm R. American Death Penalty Opinion: Past, Present, and Future // America's Experiment with Capital Punishment: Reflections on the Past, Present, and Future of the Ultimate Penal Sanction. 1998. P. 25 - 42.

Исследования в разных странах показывают, что аргументы сторонников смертной казни основаны главным образом на эмоциональных мотивах, на обывательских представлениях, а не на знании фактологии предмета. Информации о сложности и противоречивости этой проблемы широкие слои населения не имеют, они не знакомы ни с тенденциями в практике ее применения, ни с драматическими моментами принятия решения по конкретному уголовному делу, ни с процедурой исполнения приговора и потому исходят лишь из представлений, возникающих на основе эмоциональных факторов, под впечатлением трагедии конкретного преступления. Давно подмечено, что высокая эмоциональная насыщенность вообще является отличительной чертой социальных стереотипов массового сознания .

См.: Резник Г.М. Социально-интегрирующая роль уголовного права и стереотипы общественного сознания // Уголовное право в борьбе с преступностью. М., 1981. С. 51.

Кроме того, следует иметь в виду, что общественное мнение как категория социальная отличается инерционностью. За исключением экстремальных ситуаций общественное мнение меняется очень медленно, "традиции держат" . Все это наряду с правовой неосведомленностью населения, неполнотой и противоречивостью информации, сообщаемой средствами массовой информации, делает достоверность и, следовательно, ценность таких опросов относительной. Но, главное, отсюда вытекает опасность для весьма вольной интерпретации результатов опросов, ориентированной не столько на криминологические реалии, сколько на складывающуюся политическую конъюнктуру. Поэтому карательные притязания населения, вытекающие из итогов опросов, не могут быть использованы в качестве основного ориентира для выбора уголовной политики, в том числе и особенно - для принятия политических решений по проблеме смертной казни .

См.: Веллер М. Кассандра. М., 2002. С. 195.

См.: Максимов С.В. Эффективность общего предупреждения преступлений. М., 1992. С. 128 - 129.

Говоря о достоверности результатов опросов общественного мнения, отметим, что зачастую они не поддаются объективной оценке и интерпретации в силу не всегда корректной методики опросов. Это касается нарушений требований к репрезентативности выборки, составу респондентов, к формулировкам и последовательности поставленных вопросов и предлагаемых вариантов ответов, к необходимости учета социально-политического контекста ситуации, в которой проводятся опросы, а также учета других, в том числе психологических, нюансов, которые обусловлены спецификой проблематики смертной казни и потому требуют необходимых знаний и подготовки тех, кто проводит эти опросы.

Отметим также, что требование односложного ответа на раздвоенный вопрос само по себе не является корректным. Но тут важен и другой психологический момент. Люди отвечают в ходе опроса по своему разумению, руководствуясь обыденным сознанием, а оно цепляется за первое попавшееся "Да", не заботясь о тонкостях всей конструкции .

См.: Соколов М. Методика изготовления сенсаций. Как социологи делают из нас идиотов . 11 октября 2004 года. А.Э. Жалинский в связи с этим справедливо отмечает распространение методик анализа общественного сознания, скорее, его деформирующих, чем исследующих (см.: Жалинский А.Э. Об экономическом подходе к уголовному правотворчеству // Государство и право. 2007. N 10. С. 64).

Практика проведения подобных опросов в США показывает, что особенно важное значение для оценки реального состояния общественно мнения имеет предложение альтернативного решения проблемы. К концу 90-х годов смертную казнь здесь поддерживало 77% населения, но когда в качестве ее альтернативы было названо пожизненное заключение без права досрочного освобождения, уровень поддержки смертной казни снизился до 50%. По данным ряда исследований, поддержка смертной казни снижалась еще более интенсивно (до 43%, а в некоторых штатах до 25%), когда в качестве альтернативы вместе с пожизненным лишением свободы без права на досрочное освобождение называлось еще и возмещение ущерба родственникам потерпевшего .

См.: Bowers W., Steiner B. Death by Default: An Empirical Demonstration of False and Forced Choices in Capital Sentencing // Texas Law Review. 1999. Vol. 77. P. 605 - 706; Hood R. The Death Penalty: A Worldwide Perspective. P. 237.

При проведении опросов особенно важное значение имеет, далее, фактор места и времени. Для анализа результатов опроса важно не только как, но где и когда именно опрашивались респонденты. Психологически объяснимо, что в периоды относительной стабилизации, в рутинные моменты общественной жизни итоги опросов могут быть одни, а в период резкого обострения политической или криминальной ситуации, всегда связанного с сильными эмоциональными всплесками, характер общественных умонастроений может весьма существенно меняться. Это подтверждает и отечественный опыт, и опыт регулярных опросов общественного мнения в зарубежных странах. В Великобритании, в Испании, ФРГ, Бельгии и в других странах показатели поддержки смертной казни среди населения сильно колебались, когда опросы проводились сразу же после массовых террористических актов или наиболее жестоких актов насилия.

Общественное мнение нельзя рассматривать как явление статичное; это категория динамичная, которая в разные периоды истории той или иной страны характеризуется разной амплитудой колебаний.

Следует, далее, подчеркнуть, что массовое сознание не является простой суммой индивидуальных мнений. У индивида, в отличие от толпы, есть, как уже отмечалось, разум, есть совесть, есть свое понимание вещей . На массовом уровне эти индивидуальные качества исчезают, они замещаются инстинктами. Необходимость критического отношения к результатам опросов общественного мнения (особенно по столь специфичной проблеме, как смертная казнь), помимо сказанного выше, обусловлена и тем, что наряду с внешними существуют и внутренние закономерности социальной психологии. Одна из них отчетливо проявляется при реакции респондентов на перемену ролей, когда при опросе неосознанная роль потенциального преступника меняется на вполне осознанную роль судьи . В этом случае мышление и поведение респондентов строятся по другим, порой парадоксальным психологическим правилам.

См.: См.: Лаврин А. 1001 смерть. М., 1991. С. 105.

См.: Максимов С.В. Указ. соч. С. 88 - 89.

Ригоризм абсолютного большинства респондентов, как уже отмечалось, характеризуется их отчужденностью от всего, что непосредственно связано с назначением и исполнением смертного приговора. Однако в указанном состоянии смены ролей эта отчужденность дополняется осознанием своей качественно иной социальной роли, иных возможностей и иного выбора. Эти респонденты, как и все остальные, конечно, не знают, что ни тяжесть санкции, предусмотренной в уголовном законе, ни тяжесть назначаемых судами наказаний напрямую не определяют действительного значения суровости кары как фактора общего предупреждения наиболее опасных посягательств (о чем говорить, если этот фактор до сих пор переоценивают даже видные криминологи?). Но ригоризм таких респондентов, как правило, значительно выше - они ведь уже сами судьи, они уже иначе осознают и свою значимость, и справедливость своего "профессионального" выбора, своей ролевой оценки и потому выбирают более суровую кару. Отмечая эти парадоксы психологии респондентов, напомним "постоянный психологический закон, по которому даже профессиональные судьи избегают присуждать к чрезмерно суровым наказаниям" .

Ферри Э. Уголовная социология. М., 2005. С. 247.

2. Соединенные Штаты Америки. Данные статистики о масштабах и динамике применения смертной казни в США хотя и весьма красноречивы, но они не могут ответить на вопрос о том, как меняется политическая и социально-психологическая ситуация в стране, показать какие качественные метаморфозы в общественной жизни сопровождают изменения в законодательстве и практике применения этой меры наказания, их причины и психологический фон, состояние и характер общественно-политической атмосферы.

Учитывая, что ссылка на общественное мнение является наиболее распространенным доводом противников отмены смертной казни, исследование этого аспекта проблемы представляется особенно важным.

В разных странах и на разных стадиях их развития общественное мнение, как уже отмечалось, по-разному относится к институту смертной казни. Во многих странах вопрос быть или не быть смертной казни, поляризуя общественное сознание, приобретал и приобретает характер мучительной социальной дилеммы . И здесь надо отметить, что особенности исторического и политического развития американского общества существенно отличаются от ситуации в странах Западной Европы, от исторического и культурного развития России, Китая, Японии и других стран; эти особенности формируют качественно иное и, главное, в разные годы в разной мере, но всегда дифференцированное восприятие смертной казни обществом в целом и различными социальными группами. Другое дело, что при всех этих различиях институт смертной казни издавна стал неотъемлемой частью американской культуры. Если быть более точным, смертная казнь стала таким атрибутом еще задолго до образования США - с тех пор, как в колониальной Виржинии в 1608 году был приведен в исполнение первый смертный приговор .

См.: Кудрявцев И.А. Противна природе человека // Смертная казнь: за и против. М., 1989. С. 429.

См.: Квашис В. Смертная казнь в США: 25 лет после моратория // Юридический мир. 2002. N 10. С. 20.

Любое политико-правовые решение властей в США, как известно, зависит от возможных потерь голосов избирателей. Поэтому в стране издавна проводят предварительный зондаж общественного мнения по той или иной проблеме. Применительно к смертной казни такого рода опросы с 1936 года довольно часто проводятся Институтом Гэллапа, различными средствами массовой информации, другими специализированными организациями. С годами менялись их масштабы и периодичность, совершенствовались методики изучения общественного мнения, росли уровень технического оснащения исследований и степень их достоверности, но все они так или иначе указывали на то, что при всей инерционности и консервативности общественного мнения отношение к смертной казни всегда отличалось значительной поляризацией взглядов.

Общественное мнение нельзя, как уже отмечалось, рассматривать как явление статичное; наоборот, это категория динамичная, которая в разные периоды истории той или иной страны характеризуется разной амплитудой колебаний. Проведенный автором ретроспективный анализ итогов многолетних опросов в США показывает, что с 1936 по 1957 г. число сторонников смертной казни в стране снизилось с 61% до 47%; спустя десять лет - в 1966 году смертную казнь поддерживали от 42% до 38% - это минимальный показатель за все последующие 40 лет. В 1967 - 1976 гг. число сторонников казни колебалось в пределах 50%, а с 1977 года стало ежегодно постепенно нарастать и к 1996 году составляло 77%. Если же весь этот период наблюдений разделить на два равных отрезка в 30 лет, то окажется, что с 1936 по 1966 г. число сторонников этой меры сократилось с 51% до 42%, а с 1966 по 1996 г. выросло - с 42% до 77%.

Такое сопоставление свидетельствует, по нашему мнению, не только о динамичности и меняющемся уровне поляризации общественного мнения, но и, возможно, о существовании определенных чередующихся циклов, характеризующих эту динамику. Иначе говоря, согласно ранее высказанной автором гипотезы, изменения в состоянии общественного мнения носят маятниковый характер, а следовательно, при наличии тех или иных условий этот маятник меняет направление хода .

См.: Квашис В. Смертная казнь и общественное мнение // Государство и право. 1997. N

4.

Может показаться, что эти условия очевидны. Однако парадокс в том, что по крайней мере с 1993 года увеличение числа сторонников смертной казни происходило не на фоне роста наиболее опасных преступлений, а наоборот, на фоне их последовательного снижения, повышения общего уровня защищенности граждан и безопасности в обществе, на фоне заметного улучшения, а не ухудшения общей социальной и экономической ситуации в стране .

См.: Квашис В. Преступность в США: реальность позитивных изменений или "временное исключение"? // Уголовное право. 2005. N 5. С. 97 - 100.

Население США, как уже отмечалось, относится к смертной казни по-разному, причем оценки опрошенных меняются в зависимости от того, в какой форме ставится вопрос. Так, при формализованных ответах ("да" или "нет") на сформулированный в общей форме вопрос о целесообразности сохранения смертной казни число сторонников в разные годы составило: в 1978 г. - 62% (27% - против); в 1981 г. - 66% (25%); в 1985 г. - 72% (20%): в 1987 г. - 79% (16%); в 1991 г. - 76% (18%); в 1994 г. - 80% (16%); в 1996 году - 77% (против - 13%) .

См.: Elesworth P., Gross S. Hardening of the Attitudes: American Views on the Death Penalty // Journal of Social Issues. Vol. 50. N 2. 1994. P. 48 - 49; Sourcebook of Criminal Justice Statistics. 1995. P. 609; Sourcebook of Criminal Justice Statistics. 1996. P. 159.

Однако эти показатели не совсем точно отражают реальное положение вещей, ибо на самом деле поляризация общественного мнения намного выше. Когда в ходе опроса в 1995 г. вопрос был сформулирован иначе - "Какое наказание предпочтительно за убийство - смертная казнь или пожизненное заключение?", то оказалось, что предложение альтернативы весьма существенно меняет пропорцию оценок: за применение смертной казни высказались лишь 50%, а 32% опрошенных - за пожизненное заключение.

Такая формулировка вопроса, конечно, является методически более корректной, а оценка состояния общественного мнения - более точной, ибо выбор предлагаемой альтернативы, как отмечалось, точнее и достовернее отражает характер восприятия смертной казни в общественном сознании и психологии населения. На этот методически крайне важный нюанс при проведении опросов указывали многие исследователи.

Дальнейший анализ позволяет дифференцировать отношение к смертной казни среди различных социальных групп и отметить определенные статистические связи и закономерности, в том числе увязанные с тенденциями виктимизации населения. Оказалось, например, что выбор смертной казни предпочтительнее для мужчин, хотя, по данным статистики, женщины составляют 77% всех жертв убийств. При равных показателях виктимизации оказалось, далее, что среди чернокожего населения страны число сторонников смертной казни в 2,5 раза меньше, чем среди белых.

Однако линейные связи здесь учитывают лишь долевые распределения. На самом деле, как отмечают американские исследователи, психологическое отношение афроамериканцев к проблеме смертной казни куда сложнее и противоречивее. Всегда настроенные против смертной казни в большей степени, чем белые, всегда сознающие, применении этой меры связано с расовой дискриминацией, темнокожие американцы тем не менее все чаще высказываются за применение смертной казни .

См.: Elesworth P., Gross S. Hardening of the Attitudes: American Views on the Death Penalty // Journal of Social Issues. Vol. 50. N 2. 1994. P. 49 - 52.

Линейные связи очевидны и в группах с более высоким уровнем образования, где больше противников этой меры. Выяснилось также, что с увеличением возраста число сторонников этой меры убывает (меньше всего их среди лиц старше 50 лет), тогда как наибольшее число ее приверженцев - среди молодежи. Одно из объяснений такой зависимости связано, на наш взгляд, с тем, что в США 25% всех жертв убийств - молодежь в возрасте от 18 до 24 лет.

Наибольшей поддержкой смертная казнь пользуется, кроме того, среди жителей южных штатов, особенно среди тех, кто проживает в пригородах и сельской местности, а также среди граждан с более высоким уровнем доходов. И, наоборот, среди жителей северных штатов страны противники смертной казни составляют подавляющее большинство.

Весьма скептически всегда оценивали превентивные возможности смертной казни и работники полиции. Еще в 1995 году исследовательская группа Харта провела опрос шефов полиции крупных городов США, который показал, что среди наиболее актуальных социально- правовых мер борьбы с преступностью роль смертной казни ничтожна и потому этой мере отводится самое последнее, "символическое" место. По итогам этого опроса 31% шефов полиции среди таких мер назвали борьбу с наркоманией; 17% - экономические меры, в первую очередь борьбу с безработицей; 16% - совершенствование законодательства, следственной и судебной практики; 10% - увеличение численности полиции; 3,0% - сокращение продажи огнестрельного оружия и лишь 1,0% - назвали применение смертной казни.

Опросы населения США не дают сколь либо достаточных данных, чтобы судить об отношении к смертной казни людей различного вероисповедания. Это не случайное явление. И хотя добро и зло всегда были религиозными понятиями, религиозное видение мира сегодня сильно изменилось, понятия добра и зла стали более индивидуальным, они стали проблемой выбора. Социологические исследования, проведенные в разных странах, показывают, что, несмотря на очевидную противоречивость позиции мировых религий (доводы в защиту смертной казни и против нее не трудно найти и в Библии, и в Коране, и в Талмуде), влияние религиозных воззрений является одной из детерминант, формирующих отношение общества к смертной казни.

Христиане, например, повсеместно преобладают и среди сторонников этой меры наказания, и среди ее противников . Объяснение такой ситуации, скорее всего, связано с давно подмеченным дуализмом христианского учения . В 2000 году Русская Православная Церковь хотя и отказалась осудить мораторий на казни, тем не менее выступила за целесообразность решения проблемы путем референдума .

См.: Parekh A., de la Rey Ch. Public attitudes towards the death penalty in South Africa: a life or death decision // Acta Criminologia. 1996. Vol. 9. N 1. P. 107 - 108.

М.Н. Гернет по этому поводу писал: "Защита смертной казни "служителями Христа" всегда вызывала к себе большое удивление и поражала своей неожиданностью...

Однако история борьбы со смертной казнью показывает, что эти неожиданности повторялись слишком часто, и пора бы уже привыкнуть к ним. Пока Церковь была гонимою в первые века христианства, духовенство и на словах и на деле было горячим противником казней. Но наступили новые времена, и положение резко изменилось, но когда существованию палача начинает грозить опасность со стороны законодательных учреждений, то белое и черное духовенство выступает на защиту казни и пытается доказать, что она не противна религии" (Гернет М.Н. Смертная казнь. М., 1913. С. 14); см. также: Кистяковский А.Ф. Указ. соч. С. 142.

См.: Версия. 2000. N 33. С. 20.

На этом фоне особый интерес приобретает невиданная прежде активизация усилий весьма влиятельной в США католической церкви, направленных на всемерную поддержку аболиционистского движения. И хотя во главу угла ставятся идеи милосердия, такой поворот событий знаменателен, прежде всего, прямым обращением Церкви к доктрине светского правозащитного движения, к уважению и защите фундаментальных прав человека, в первую очередь, права на жизнь. Эти идеи падают на благодатную почву, ибо американское общество основано на религиозных и этических началах, которые делают его восприимчивым к моральным аргументам, особенно к позиции церкви .

См.: Hanks G. Against the death penalty. Scotsdale, 1997; Simon R.J., Blaskovich D. A Comparative Analysis of Capital Punishment. P. 5 - 26; Mandery E. Capital Punishment: A Balanced Examination. P. 23 - 26.

Несомненно, особая заслуга в активизации усилий католической церкви, направленных против смертной казни, принадлежит Иоанну Павлу II. Еще в ноябре 1998 года в своем Рождественском послании впервые в истории современной церкви он публично выступил против казней, призвал покончить с ними и тем самым защитить право на жизнь; он также призвал объявить в 2000 году всемирный мораторий на исполнение смертных приговоров.

27 января 1999 года, выступая в Сент-Луисе (США), понтифик вновь заявил, что растущее при знание человеческой жизни есть знак надежды на то, что оно не исчезнет даже в тех случаях, когда кто-то совершает большое зло. Современное общество, по его убеждению, обладает достаточными средствами для самозащиты, чтобы отказывать преступнику в возможности исправления. "Поэтому, - заявил понтифик, - я призываю положить конец смертным казням как наказанию чрезмерно жестокому и не являющемуся необходимым" .

См.: Associated Press. January 28. 1999; Квашис В. Католическая церковь за отмену смертной казни // Российская юстиция. 2000. N 5. С. 10 - 11.

В канун 2000 года в традиционном обращении к верующим Папа Римский снова призвал католиков добиваться отмены смертной казни. Он сказал, что отныне каждый раз, когда кого-то помилуют или в какой-либо стране отменят смертные приговоры, Колизей в Риме будет освещаться золотистыми лучами в течение двух дней. Для пропаганды борьбы с насилием Колизей избран не случайно - на протяжении веков на его арене проливали кровь людей, ставших жертвами низменных инстинктов толпы.

В те же дни в Нью-Йорке выступил официальный представитель святого престола в ООН папский нунций Ренато Мартино. Он заявил: "Популистская эксплуатация чувства страха или незащищенности людей не может служить серьезным аргументом; преступность в значительной мере будет побеждена всесторонними воспитательными мерами, эффективной работой полиции, политикой, направленной на выявление и ликвидацию коренных причин правонарушений. Наказание должно обезопасить общество, должно быть пропорционально содеянному, но оно не должно лишать преступника возможности стать полезным членом общества". Как видно, в подходах и оценках Католической церкви проявились не только определенная новизна традиционных для духовенства альтруистических воззрений, но и восприятие криминологической аргументации, получающей все более широкую научную базу и признание.

12 марта 2000 года Иоанн Павел II сделал в известном смысле историческое заявление, признав во время покаянной службы ("Mea culpa") прегрешения Католической церкви. Фактически он пересмотрел роль Католической церкви в мировой истории последних двух тысячелетий. В этот день он принес "коллективное покаяние" в грехах, совершенных Католической церковью за всю

историю ее существования. Среди них и покаяние в нетерпимости и насилии, в прегрешениях против человеческого достоинства, а также в прегрешениях против прав личности.

Растущая в Америке и в Европе религиозная оппозиция является важным вкладом в мировое аболиционистское движение. Религиозный протест против смертной казни все больше укрепляет этическое неприятие этой меры наказания. Особую активность в США развернула, как только что отмечалось, Католическая церковь, но католики не одиноки. В 2005 году более 1000 лидеров разных религиозных конфессий призвали положить конец применению казней .

См.: This Life We Take. 2000. P. 35; The Death Penalty in 2005: Year End Report.

Если Католическая церковь все более активно поддерживает новации светских властей, касающиеся последовательного ограничения смертной казни, то на другом полюсе остается духовенство исламских стран, укрепляющее всесилие шариатского суда. В итоге отношение различных религиозных учений к проблеме смертной казни рисует достаточно мрачную картину ужесточения этого противостояния. Клерикалы стремятся взять под контроль всю систему правоохранительных органов и отправления правосудия. Поэтому, как показывает ситуация в Саудовской Аравии, в Иране и других мусульманских странах, рассчитывать на либерализацию позиций духовенства в сколь либо близкой перспективе не приходится. В этом отношении подход Католической церкви знаменует не только трансформацию религиозной доктрины, но и надежды на более широкое переосмысление гуманистических представлений о ценности человеческой жизни, о значимости фундаментальных прав человека в современном обществе.

Возвращаясь к хронологии опросов, отметим, что в конце 90-х гг. маятник общественного мнения в США изменил направление хода - началось последовательное и повсеместное снижение числа сторонников смертной казни. Опрос, проведенный в 2000 году газетой Los Angeles Times, показал, что в Калифорнии, например, с 1990 по 2000 г. число сторонников смертной казни снизилось с 78% до 58%.

По итогам общенационального опроса, проведенного в апреле 2001 года газетой USA Today, поддержка этой меры среди населения страны снизилась до 59%; спустя три недели другой национальный опрос, проведенный телекомпанией ABC News, показал, что 51% американцев выступают за установление моратория на казни (это был самый высокий показатель противников смертной казни за истекшие 20 лет); одновременно 45% отметили, что предпочитают в качестве альтернативы пожизненное лишение свободы без права на досрочное освобождение. Но самое примечательное состоит в том, что поддержка смертной казни не выросла даже после потрясших страну событий 11 сентября 2001 года.

График N 13

Уровень поддержки смертной казни в США в 1976 - 2007 гг.

90

70

60

50

40

10

⁰ 1---- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1--- 1

1976 1978 1980 1982 1984 1986 1988 1990 1992 1994 1996 1998 2000 2002 2004 2006 2008

К объяснению причин такой резкой метаморфозы общественного мнения еще предстоит обратиться, а пока важно отметить два принципиальных момента. Во-первых, несмотря на общую тенденцию к смягчению ригоризма общественного сознания, жители разных штатов относятся к смертной казни по-разному и в целом поляризация мнений сохраняется. Во-вторых, предложение альтернативной меры наказания существенно меняет пропорцию оценок и дает куда более достоверное представление о состоянии общественного мнения.

Надо сказать, что в последние годы в США довольно быстро растет число сторонников альтернативных смертной казни мер наказания - пожизненного лишения свободы без права на досрочное освобождение либо с правом досрочного освобождения после отбытия, как правило, 25 лет, а по законам Техаса, например, после отбытия 40 лет. Если же к альтернативе смертной казни в виде пожизненного заключения без права на досрочное освобождение добавляется еще и обязанность осужденного возместить причиненный ущерб семье погибшего, то уровень поддержки смертной казни среди населения в целом снижается до 50%.

По данным ряда исследований, поддержка смертной казни во многих штатах в этом случае снижалась еще более интенсивно (до 43%, а в некоторых штатах до 25%) . В Мичигане, например, где смертная казнь была запрещена еще 155 лет назад, опрос, проведенный 19 мая 2001 года газетой Detroit Free Press, показал, что за смертную казнь высказались лишь 35% опрошенных, тогда как 53% предпочитают пожизненное заключение без права на досрочное освобождение и возмещение ущерба, причиненного семье погибшего.

другие сферы жизни американского общества. Стремительная эволюция Интернета, например, создала широкие возможности изучения проблемы смертной казни и наблюдения за развитием событий для массового пользователя сети; множество ежедневно обновляющихся сайтов дает американцам всестороннюю информацию по этой проблеме, оказывая заметное влияние на изменение общественных умонастроений, на переосмысление роли смертной казни в деле борьбы с преступностью. Показательно, что еще в 2000 году, отражая меняющиеся настроения американцев, журнал "Newsweek" вынес на обложку номера огромный заголовок - "Переосмысливаем смертную казнь" .

См.: Newsweek. 2000. 12 June.

Невозможно, далее, переоценить меру влияния на массовое сознание телевидения и кино. В первую очередь это относится к таким сразу же ставшим бестселлерами фильмам, как "Dead Man Walking", "Paradise Lost", "A Time to Kill", "Green Mile", "Last Dance", "The Child Murders at Robin Hood Hills", "The Chamber" и другие.

К концу 90-х гг. в США стали разворачиваться события, весьма серьезно изменившие общественную атмосферу вокруг института смертной казни. Среди факторов, в наибольшей мере повлиявших на значительное изменение общественных настроений, стало распространение информации о вскрытых судебных ошибках, о нарастающем числе необоснованно приговоренных к смертной казни и спустя долгие годы освобожденных из тюрем, где содержались "смертники".

Периодически появляющиеся в прессе и на телевидении новые данные об освобожденных из "очереди смертников" в связи с необоснованностью обвинения вызывали все более сдержанное отношение к смертной казни среди широких слоев населения страны, причем этот процесс развивался довольно быстро и приобретал необратимый характер.

Опросы, регулярно проводимые средствами массовой информации, показывали, что две трети американцев предпочитают приостановить приведение в исполнение смертных приговоров до тех пор, пока не будет полностью доказана справедливость обвинения и жалобы осужденных не будут пересмотрены. Не случайно, обобщая итоги опросов и оценивая перспективы смертной казни, газета New York Times констатировала: "Время этой идеи прошло" .

См.: Gerber B. Dead Wrong // New York Times. February 1. 2000.

В самом деле, уже к началу 2000 года число сторонников смертной казни в стране впервые за 20 лет резко снизилось; в Калифорнии, например, за установление моратория на исполнение смертных приговоров высказалось 73% населения; общественное движение за введение такого моратория быстро набирало силу и в других штатах - Мэриленде, Огайо, Индиане. Законодатели штата Небраска, например, еще весной 1999 года проголосовали за установление двухлетнего моратория на казни, однако губернатор наложил вето на этот законопроект; чтобы преодолеть вето не хватило всего лишь трех голосов. Тем не менее активисты движения против смертной казни добились создания специального фонда и выделения 160 млн. долларов на изучение в течение двух лет уголовных дел, по которым суды штата вынесли смертные приговоры.

Наиболее мощное аболиционистское движение сформировалось в Калифорнии, Иллинойсе и Нью-Йорке. В январе 2000 года губернатор Иллинойса Джордж Райан объявил о введении моратория на исполнение смертных приговоров; он принял это решение после того, как был освобожден тринадцатый по счету необоснованно осужденный (Э. Портер провел в тюрьме 15 лет и был освобожден в связи с доказанной невиновностью за два дня до казни!). "Я не могу, - заявил губернатор, - поддерживать систему, допускающую количество ошибок, которое привело к бесконечному кошмару, когда государство убивает невиновных" .

См.: Квашис В. Смертная казнь в США: 25 лет после моратория // Юридический мир. 2002. N 10. С. 23 - 24.

В новое тысячелетие США вступали уже с новым президентом - убежденным сторонником смертной казни. Дж. Буш еще недавно хвастался тем, что за всю историю США ни один губернатор не санкционировал такого числа казней. Не случайно впервые в истории страны во время церемонии инаугурации президента произошли бурные протесты и стычки с полицией активистов правозащитных организаций, не без основания опасавшихся нового всплеска казней.

При прогнозировании дальнейшего развития ситуации отмечалось, что, несмотря на личный "вклад" Дж. Буша в распространенность смертной казни в стране, число казней будет снижаться, ибо ситуация в мире за последнее время резко изменилась и США уже не смогут столь грубо и демонстративно дистанцироваться от мирового аболиционистского движения. Последующие события подтвердили обоснованность такого прогноза - число казней, как уже отмечалось, ежегодно снижалось; при этом оно сопровождалось последовательным снижением числа смертных приговоров, что подтверждало весьма существенные изменения умонастроений в американском обществе.

9 апреля 2002 г. правозащитные организации в США и за рубежом отметили знаменательное событие - в этот день из "очереди смертников" был освобожден 100-й необоснованно осужденный к смертной казни .

К началу 2003 года поддержка этой меры наказания в общественном мнении американцев не возросла, несмотря ни на трагедию 11 сентября 2001 года, ни на нашумевшую "бойню снайпера" в конце 2002 года в столичном округе Колумбия и в соседнем Мэриленде.

В 2004 году по настоянию общественности и деятелей уголовной юстиции смертная казнь вновь была отменена в штате Нью-Йорк, где за долгие годы не приводился в исполнение ни один смертный приговор.

Регулярные опросы населения продолжали регистрировать все более заметное снижение уровня поддержки смертной казни в обществе, все больший скептицизм людей относительно сдерживающих возможностей этой меры наказания. Опросы Гэллапа, проведенные в мае 2003 и в мае 2004 гг., показали, что, по мнению 62% опрошенных, смертная казнь не способна удержать от совершения убийства; лишь 55% американцев считают, что смертная казнь назначается "справедливо".

В этот период, как отмечалось, продолжала расти и поддержка альтернативной меры наказания в виде пожизненного заключения без права досрочного освобождения. В 2003 году за нее высказались 44%, в 2004 году - 46% (еще десять лет ее поддерживало лишь около 30% опрошенных). Если же такой альтернативы в ходе опроса не предлагалось, поддержка смертной казни в 2004 году доходила до 71%. Однако спустя полтора года и этот показатель, как показал опрос Гэллапа в октябре 2005 года, снизился до 64% - это был самый низкий показатель с 1977 года.

По-своему интересны и результаты опроса, проведенного в 2005 году компанией CBS News. На вопрос "Какое из предлагаемых наказаний вы предпочитаете назначать за убийство?" 39% опрошенных назвали смертную казнь; столько же (39%) - пожизненное лишение свободы без права досрочного освобождения; 6,0% - пожизненное или длительное лишение свободы с правом досрочного освобождения. Эти результаты весьма красноречиво подтверждают и общее снижение уровня поддержки смертной казни в американском обществе, и значимость предложения альтернативной меры наказания.

Опросы, проведенные в различных штатах в феврале и в марте 2006 года, подтвердили указанную тенденцию. Против смертной казни высказалось большинство жителей штата Нью- Йорк, а в Калифорнии, например, эту меру поддержали лишь 63% (в 1986 году смертную казнь в этом штате поддерживали 81%, а в 2002 году - 73% опрошенных).

Наконец, по данным национального опроса Гэллапа в мае 2006 года, лишь 47% опрошенных поддержали применение смертной казни за убийство, тогда как 48% отдали предпочтение пожизненному лишению свободы без права досрочного освобождения. Кроме того, 64% опрошенных заявили, что смертная казнь не может быть средством сдерживания убийств (противоположное мнение высказали лишь 34%).

По сравнению с результатами опросов 80-х и начала 90-х годов, когда абсолютное большинство опрошенных поддерживало смертную казнь, считая ее эффективной мерой, сдерживающей рост тяжких преступлений, приведенные данные отражают весьма драматичные изменения в структуре и характере массового сознания американцев. К сказанному добавим, что к середине 2007 года из "очереди смертников" за последние 30 лет были освобождены 125 человек, необоснованно привлеченных к ответственности, и этот фактор в формировании и изменении массового сознания продолжает играть весьма важную роль.

Итак, американцы все больше утрачивают веру в справедливость и эффективность смертной казни, их традиционная вера в целесообразность этой меры наказания все больше уступает место серьезному переосмыслению моральной стороны проблемы. Другое дело, что мнения сторонников смертной казни в стране еще преобладают и потому маловероятно, что в ближайшей перспективе ситуация изменится, "если только мы не станем свидетелями каких-либо непредвиденных событий, способных в корне изменить общественное мнение" . Но, похоже, таковых на горизонте не видно и, скорее всего, можно утверждать, что на ближайшее будущее смертная казнь как составная часть американской уголовно-правовой системы еще сохранится.

В научных кругах единой позиции по этой проблеме тоже не существует. Сторонники отмены смертной казни опираются на гуманистические концепции, на отсутствие эффективности общей превенции, а также на необратимый характер этой меры в случае возможной судебной ошибки. Противники отмены этой меры наказания исходят из концепции справедливости. Среди них наиболее ортодоксальными взглядами отличается позиция известных японских правоведов Сугиямы и Вати, отмечающих, что "смертная казнь - это такое уголовное наказание, которое лишает преступника жизни и навечно запрещает его социальное существование. Оно стимулирует человеческий инстинкт сохранения жизни, обладает мощным потенциалом устрашения против преступных деяний, а вместе с тем позволяет рассчитывать на силу сдерживания и высоко эффективно в качестве общей превенции; однако это наказание не дает результата в воспитании преступника" .

Цитируется по: Еремин Н.В. Указ. соч. С. 492.

Похоже, в научной полемике эта позиция пока еще преобладает, тем более что японская уголовно-правовая доктрина до пор ориентирована на классические европейские концепции XVIII - XIX веков, совпадающие с некоторыми "азиатскими ценностями", но противоречащие аргументам современного аболиционистского движения. Учитывая, что основным компонентом таких "азиатских ценностей" является конфуцианство, проблема смертной казни в Японии, как и в других азиатских странах, связывается прежде всего с идеями справедливости и возмездия .

См.: Byung - Sun Cho. The death penalty in South Korea and Japan: "Asian values" and the debate about capital punishment // Hodgkinson P., Schabas W.A. Capital Punishment. Strategies for Abolition. Cambridge, 2004. P. 254.

Так или иначе, поскольку все аргументы "за" и "против" универсальны и давно известны, дискуссия в обществе ходит по кругу и в основном носит эмоциональный и умозрительный характер, тем более что информация о реальном положении дел в этой сфере от общества всячески скрывается, а вся практика применения и особенно исполнения смертной казни, как уже отмечалось, окутана завесой секретности.

Умозрительный характер этой дискуссии связан и с тем, что специальных исследований эффективности применения смертной казни японскими криминологами практически не проводилось; здесь нет того массива научной информации по этой проблеме, который был накоплен в ходе многочисленных исследований в США, Великобритании, Канаде, в ЮАР и в других странах. Вероятно, объективной причиной такой ситуации служит отсутствие достоверных статистических данных о числе смертных приговоров и казней, которые позволяли бы судить о наличии или отсутствии влияния этой меры на динамику преступности в целом и особенно на динамику убийств. А из тех данных, которые известны, объективно можно констатировать лишь то, что в течение нескольких послевоенных десятилетий число смертных приговоров и казней постоянно снижается, а число убийств практически не растет.

Противники и сторонники отмены смертной казни интерпретируют этот статистический факт по-разному. Наиболее информированные ученые из числа сторонников отмены смертной казни, ссылаясь на исследования американских криминологов, высказывают предположения, что в Японии смертная казнь не оказывает сдерживающего влияния на преступность .

См.: Shigemitsu, Dando. The Criminal Law of Japan: The General Part. 1997. P. 290; Schmidt, Petra. Capital Punishment in Japan. P. 110 - 111.

Среди весьма немногочисленных эмпирических исследований, проведенных японскими учеными, можно назвать анализ факторов преступности, сделанный в 1992 году Мацумурой и Текеучи. Ученые установили, что ни количество арестов, ни казни не оказывают сколь-либо существенного воздействия на уровень преступности, но зато безработица напрямую связана с ростом убийств . Поддерживая этот вывод в принципе, нельзя все же не сказать о том, что единичный характер казней ставит под сомнение не только достоверность результатов, но и саму возможность расчета каких-либо статистических корреляций.

США, а также от условий, в которых смертная казнь отменялась, скажем, в Германии или в Италии. Угроза казни, по их убеждению, настолько важный фактор, что она сама по себе удерживает потенциальных преступников от совершения преступления .

См.: Mihara, Kenzo, Genealogy of the Discussion on Capital Punishment. Tokyo, 1991. P. 45; Kikuta Koichi. The End of Execution Rate Zero - The Meaning of Executions under Minister of Justice Gotoda. 1993. P. 23.

Означает ли сохранение смертной казни, что японские деятели юстиции и политики верят в эффективность этой меры? Скорее всего, на этот вопрос следует ответить отрицательно, ибо, как заметил видный английский исследователь Роджер Худ, "тот факт, что некоторые страны сохраняют смертную казнь, но редко казнят преступников, является доказательством их веры в символическую силу смертной казни для сдерживания или пресечения тяжких убийств".

Посмотрим теперь, как обстоит положение дел в массовом сознании населения страны. Опросы по проблеме применения смертной казни в Японии проводятся с 1953 года. Всего за эти годы университетами страны, редакциями газет, а также Канцелярией правительства проведено около 30 опросов, различающихся по охвату опрошенных, возрастным группам, профессиональной принадлежности, а также по методике опроса.

Что показывают эти опросы? Их результаты существенно разнятся по числу сторонников и противников смертной казни, но во всех случаях преобладает поддержка необходимости сохранения этой меры. Наиболее высокий уровень такой поддержки был зафиксирован при опросе, проведенном газетой "Асахи" в 1982 году, - он составил 76%; максимальный показатель противников смертной казни при опросе, проведенном Ассоциацией адвокатов в 1991 г., составил 45,8%. Один из последних опросов, проведенных Канцелярией правительства в 1999 г., показал, что за отмену смертной казни высказались лишь 8,8%, тогда как в поддержку этой меры - 76,3% опрошенных.

Известно, что при принятии тех или иных политических решений инициируемые властями страны опросы не ограничиваются такой целью, как зондаж общественного мнения. Нередко такие опросы проводятся тогда, когда власти не хотят брать на себя ответственность за принимаемые решения и как бы делятся ею с обществом. В результате создается видимость ситуации, при которой власти были вынуждены принимать (или не принимать) то или иное решение "с учетом общественного мнения населения страны". Не менее известным является и другой способ манипуляций общественным мнением, когда публикуемые итоги опросов, инициированных властью, представляют собой не что иное, как желание власти показать и навязать обществу ее собственное мнение.

У японских правительственных чиновников есть широкий простор для манипулирования сознанием граждан. Инициированные правительством социологические опросы - это, вообще говоря, фантом, одно из средств ресурсного обеспечения для такого рода манипуляций. Поэтому вовсе не случайно во всех опросах, проведенных Канцелярией правительства, уровень поддержки смертной казни всегда был значительно выше, чем при опросах, проведенных университетами, правозащитными организациями или же средствами массовой информации.

Так, при опросе, проведенном Канцелярией правительства в 1997 году, уровень поддержки смертной казни составил 73,8%, а против ее сохранения высказались 13,6%. Между тем опрос, проведенный в том же году газетой "Асахи", дал совсем иные результаты - сторонники смертной казни составили 40,2%, а противники этой меры - 47,2%. Высокий уровень поддержки смертной казни, который дают итоги опросов, проводимых Канцелярией правительства, обеспечивается тривиальной постановкой вопросов и ответов, заведомо ущербной с точки зрения методики опросов ("за" или "против").

Предложение альтернативы, как уже отмечалось, само по себе дает другие, а главное, куда более достоверные итоги опроса. Это типичная ситуация для подобных опросов, проводимых в любой стране: чем выше социологическая культура опроса, тем достовернее его результаты. Однако половина всех проведенных в Японии опросов строилась именно на такой безальтернативной основе. Неправительственные организации, проводящие такие опросы, стараются детализировать суть вопроса и предлагают разные варианты ответов. Такие опросы дают качественно иную картину состояния общественного мнения. Основной результат этих опросов состоит в том, что и сторонники смертной казни, и противники ее сохранения не хотят радикальных и, главное, поспешных решений.

Сторонники этой меры вовсе не за то, чтобы навсегда сохранить ее; с другой стороны, противники смертной казни вовсе не хотят немедленной отмены этой меры. Японцы, как отмечает П. Шмидт, "народ суперконсервативный", и потому в обеих группах две трети, отвечая на вопрос о будущем смертной казни, высказываются именно за постепенную отмену этой меры наказания.

Следует отметить, что с ноября 1989 по март 1992 года в Японии de facto действовал мораторий на исполнение смертных приговоров. Причина такой ситуации, как отмечалось в японской печати, вовсе не была связана ни с изменениями в позиции правительства, ни с положением дел в сфере борьбы с преступностью, ни с реакцией на инициативы правозащитных организаций. Дело в том, что в этот период все три последовательно сменявших друг друга министра юстиции отказывались подписать приказы о приведении смертных приговоров в исполнение. И вовсе не потому, что они были убежденными противниками смертной казни, а потому, что просто "не решались брать на себя ответственность и лишать людей жизни, пусть и от имени государства" . Однако их противники настояли на том, что "личные мнения министров не должны приниматься во внимание", и казни в стране возобновились.

Железняк О.Н. О практике применения смертной казни в Японии // Право и политика. 2001. N 3. С. 63.

В Японии, в отличие от положения дел в США, все, что так или иначе связано с исполнением смертных приговоров, полностью окутано завесой секретности. По давней традиции правительство отказывается раскрывать реальное положение дел в этой сфере, ссылаясь на то, что данные о числе казненных приводятся в ежегодных отчетах Министерства юстиции. С середины 90-х годов в ответ на усиливающуюся критику со стороны национальных и особенно международных правозащитных организаций власти Японии в лице Министерства юстиции и Верховного суда, выступая за сохранение смертной казни, время от времени демонстрируют готовность идти навстречу требованиям о снятии завесы секретности вокруг практики исполнения смертных приговоров. Но правительство и министры юстиции меняются так часто, что спрашивать о выполнении обещаний уже не с кого.

Зная преобладающие в обществе настроения, японские власти весьма вяло реагируют на любые призывы покончить со смертной казнью. Из наиболее массовых акций такого рода можно назвать, например, митинг противников смертной казни в 1992 году в Токио, на котором звучали призывы повсеместно отпраздновать 1000 дней, в течение которых Япония жила без казней (с 1989 по март 1992 года). Тогда за продление моратория выступали многие политические деятели и видные деятели уголовной юстиции, однако правительство, ссылаясь на мнение большинства населения страны, игнорировало такие призывы и исполнение смертных приговоров в Японии возобновилось, причем только за один первый год было совершено семь казней.

Подписавший в апреле 1992 г. приказ о проведении первых трех казней министр юстиции М. Готода заявил в парламенте, что порядок и законность в стране не могут поддерживаться, если министр по личным мотивам будет отказываться приводить в исполнение приговор, вынесенный судом на основании действующего в стране закона. Сменивший М. Готоду в 1993 г. А. Микадзуки поддержал позицию своего предшественника. Хотя "это очень тяжело и больно с человеческой точки зрения", заявил новый министр, но все же он будет уважать решения суда и намерен подписывать приказы о приведении в исполнение вынесенных смертных приговоров, ибо иной подход противоречил бы закону.

Эту же линию поддерживали и министры юстиции в других кабинетах. Так, на пресс- конференции в июле 1996 г. министр юстиции Японии Р. Нагао - первая женщина, подписавшая смертный приговор, заявила: "В нынешней обстановке, когда продолжают совершаться ужасные преступления, подавляющее большинство людей заявляют, что они хотели бы, чтобы смертная казнь сохранилась. Я считаю, что должна выполнять свои обязанности, учитывая эти чувства населения" .

См.: Железняк О.Н. О практике применения смертной казни в Японии // Право и политика. 2001. N 3. С. 63.

Возобновление практики казней послужило сигналом для активизации противников этой меры. В 1994 г. в японском парламенте была сформирована депутатская группа (чаще ее называют парламентской Лигой за отмену смертной казни), поставившая перед собой задачу установления в стране моратория на исполнение смертных приговоров. Требуя большей гласности, они вместе с правозащитниками настаивают на том, что открытость в исполнении смертных приговоров позволит общественности осознать архаичность наказания в виде смертной казни, что в условиях демократии эта мера не должна рассматриваться как проявление воли информированного большинства населения страны. Однако деятельность этой группы, насчитывающей лишь 15% парламентариев, блокируется абсолютным большинством, которое составляют и, вероятно, еще долго будут составлять в парламенте сторонники смертной казни.

Более активной и потому известной в стране является деятельность таких аболиционистских организаций, как Национальная ассоциация юристов, японское отделение "Международной Амнистии" и "Форум 90". Именно активисты "Форума 90" подготовили документы и выступления для проведенного в 2001 г. первого международного конгресса против смертной казни; основные положения подготовленного ими доклада легли в основу острой критики японского правительства на проходившей одновременно с конгрессом сессии Парламентской Ассамблеи Совета Европы (напомним, что Япония приглашена в Совет Европы в качестве страны-наблюдателя). Реакцией на эту критику послужил семинар в мае 2002 года, который проводил Комитет по законодательству японского парламента совместно с представителями ПАСЕ и Лигой за отмену смертной казни, где обсуждались перспективы сотрудничества с целью установления моратория на казни.

Этот семинар, конечно, нисколько не приблизил указанные перспективы, он явился всего лишь актом вежливости и формальным подтверждением желания японской стороны развивать сотрудничества с ПАСЕ. Единственно значимым моментом этого семинара стало выступление Сакаи Менда, который провел в тюрьме 33 года, в том числе 6 лет в камере смертников, до того, как в 1983 г. он был оправдан и освобожден в связи с пересмотром уголовного дела. Менда стал, кстати говоря, первым (но не последним), кто вышел на свободу после осуждения к смертной казни.

22 ноября 2002 г. национальная ассоциация юристов совместно с парламентской Лигой аболиционистов представили в парламент страны (Diet) предложения и рекомендации, призывающие к проведению широких общественных дебатов по устранению секретности, окружающей все, что связано со смертными приговорами, и к установлению моратория на казни. В подготовленных ими проектах решения парламента предлагалось внести изменения в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, регламентирующее порядок рассмотрения и апелляций по делам о преступлениях, наказуемых смертной казнью, а также создать при правительстве страны специальный комитет по контролю за рассмотрением такого рода дел с участием представителей Национальной ассоциации юристов и Лиги парламентариев- аболиционистов.

Намерения европейских парламентариев убедить японское правительство отказаться от смертной казни выглядят чрезмерно оптимистичными. Когда же речь заходит о политическом давлении и прямых угрозах ПАСЕ, то такого рода попытки воздействия на парламент и власти Японии кажутся и вовсе наивными. Японцы народ исключительно вежливый даже когда они решительно не согласны с партнерами, но это не та страна, с которой можно разговаривать тоном политического или тем более экономического диктата, не та страна, которую можно запугать, например, потерей статуса наблюдателя в Совете Европы. Португальцы открыли Японию для Европы еще в 1542 г., но, похоже, представления европейцев об особенностях психологии и культуры японцев еще не в полной мере осмыслены.

Несмотря на то что в 1979 году Япония ратифицировала Международный пакт о гражданских и политических правах, сменявшие друг друга правительства страны, не меняя набора аргументов, последовательно игнорируют призывы международных организаций об отмене смертной казни. Еще в 1982 году на заседании Комитета Генеральной Ассамблеи ООН представитель Японии заявил: "Большинство населения страны поддерживает сохранение смертной казни, особенно за совершение чудовищных преступлений и считает, что она является эффективным сдерживающим средством".

В 1991 году Генеральная Ассамблея ООН приняла второй Протокол к Международному пакту о гражданских и политических правах, целью которого является отмена смертной казни, и лишь две страны голосовали против этого решения - США и Япония. В парламенте Японии были названы следующие причины такого решения:

- отмена этой меры должна рассматриваться в соответствии с общественным мнением и криминальной ситуацией в стране;

- мнение международной общественности по поводу отмены смертной казни не является однозначным;

- сам Пакт в Комитете ООН был принят без достаточного обсуждения.

За всеми приведенными здесь причинами скрывается, однако, не что иное, как защита принципа суверенитета, не допускающая возможности вмешательства во внутренние дела страны. Давно замечено, что азиатские страны, в том числе и Япония, постоянно формировали и формируют необходимое им большинство стран, голосующих против проектов резолюций Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций и Комитета по правам человека, касающихся отказа от смертной казни. При этом основным аргументом противников резолюций о моратории на смертную казнь является так называемый принцип суверенитета. Между тем статья 3.7 Азиатской хартии прав человека гласит: "Все страны Азии должны отменить смертную казнь. Там, где она еще существует, ее применение может иметь место лишь в редчайших случаях, когда речь идет о самых чудовищных преступлениях" .

См.: Yash Chai. Our Common Humanity: The Asian Charter on Human Rights. Hong Kong. Human Rights Commission, 2000.

Видимо, именно эта оговорка дала Японии возможность присоединиться к Азиатской хартии и оправдывать наличие смертной казни в законодательстве именно для такого рода преступлений, хотя на самом деле практика применения казней ими вовсе не исчерпывается. Как бы то ни было, власти Японии достаточно четко дали понять, что отмена смертной казни в стране не планируется, вмешательство во внутренние дела страны нежелательно, а сравнение с зарубежными тенденциями и международным общественным мнением не относится к делу и вообще неуместно.

Япония, как и США, голосовала против Резолюции Комитета ООН по правам человека от 3 апреля 1998 г., призывающей к отмене смертной казни. Японское правительство подписало обращение к председателю Комитета, в котором государства, сохраняющие смертную казнь, просили уважать глубоко укоренившиеся традиции правосудия. И, судя по всему, отходить от этой линии японские власти вовсе не намерены.

Власти Японии время от времени предпринимают определенные шаги, с тем чтобы информировать население страны не только о свершившихся, но и намечаемых казнях. Но здесь в основном сказывается не столько линия правительства, сколько собственные инициативы и личные качества постоянно сменяющих друг друга министров юстиции.

Так, в июле 1998 года министр юстиции К. Симоинаба не только признал факт состоявшейся казни, но и поделился чувствами, которые испытал, подписывая приказ о приведении приговора в исполнение. Он сообщил, что такой акт накладывает очень большую ответственность и он по нескольку раз изучал каждое конкретное дело, прежде чем поставить свою подпись под приказом о казни. Сменивший его на этом посту С. Накамура, вероятно, еще не успел войти в роль, когда в ноябре того же года заявил, что не видит особого смысла в том, чтобы скрывать от граждан факт исполнения смертной казни, но окончательного решения по этому вопросу еще не принял и должен проконсультироваться в правительстве . Похоже, такие "консультации" состоялись и подобных выступлений больше не было. Министерство юстиции по-прежнему иногда объявляет о состоявшихся казнях, но ни даты казни, ни имен казненных не называет.

См.: Железняк О.Н. Указ. соч. С. 64.

Что же касается общего отношения к проблеме смертной казни, то позиция правительства, как и уровень приводимой аргументации, как бы передаются по наследству и независимо от меры либерализма того или иного министра юстиции остаются неизменными. Летом 2004 г. министр юстиции Нозава Дайзо заявил на встрече с группой парламентариев-аболиционистов и делегацией "Международной амнистии", что он крайне обеспокоен общим ухудшением состояния правопорядка и именно эта ситуация не позволяет ставить вопрос об отмене смертной казни, которую по-прежнему поддерживает абсолютное большинство населения страны. Хотя сам министр Дайзо за девять месяцев работы в этой должности не подписал ни одного приказа о проведении казни, его аргументы, по мнению правозащитников, являются фикцией, т.к. и в период моратория на исполнение смертных приговоров состояние преступности в стране никак не отличалось улучшением .

См.: AI Index: ASA 22/003/2004. "Japan: Fear of imminent execution".

Другое дело, и это вынуждены признать международные эксперты и правозащитные организации, что в последние годы японское правосудие крайне неохотно идет на применение смертной казни и особенно на исполнение таких приговоров . Хотя оно всемерно поддерживает широко распространенное в общественном сознании мнение о том, что отмену смертной казни в стране нельзя форсировать, что должна она проходить постепенно.

См.: Towards Abolition: The Law and Politics of the Death Penalty. 1998. Annual Report. "Hands off Cain". 1998. P. 90.

Именно это стремление японцев к постепенному решению проблем почти 200 лет назад отмечал известный русский мореплаватель и этнограф В.М. Головин, который провел несколько лет в японском плену. Он, в частности, отмечал, что правительство Японии "видит многие весьма важные недостатки в своем законодательстве,.. но страшится переменить оное вдруг, а делает это постепенно и весьма медленно" . Это, кстати говоря, относится и к попыткам реформирования Уголовного кодекса 1907 года, Закона о тюрьмах 1908 года и других законодательных актов.

Головин В.М. Записки капитана флота Головина В.М. о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812, 1813 гг. с приобщением замечаний его о японском государстве и народе. Хабаровск, 1972. С. 327 - 32.

Возвращаясь к результатам опросов общественного мнения, отметим, что среди причин, по которым следует сохранить смертную казнь, большинство ее сторонников называют общую превенцию и необходимость возмездия; лишь 20% - частную превенцию. Они боятся, что в случае отмены этой меры уровень насилия в обществе значительно возрастет . Что же касается основной причины для отмены смертной казни, то в обеих группах - среди сторонников и противников этой меры - большинство опрошенных называют вероятность судебной ошибки.

Петра Шмидт приводит любопытную классификацию ценности человеческой жизни в ответах сторонников смертной казни: большинство из них считают ее необходимой мерой за убийство полицейского и гораздо меньшая часть - за убийство парламентария или министра (Schmidt P. Ibid. P. 169).

Интересные результаты дают, далее, ответы на вопрос о предпочтительности альтернативных мер наказания. По данным различных опросов, от 15% до 35% всех опрошенных выступают за пожизненное лишение свободы без права на досрочное освобождение; за пожизненное лишение свободы с правом на досрочное освобождение высказались от 30% до 65%. Причем если противники смертной казни считают второй вариант достаточной альтернативой, то сторонники смертной казни в качестве альтернативы допускают лишь пожизненное лишение свободы без права на освобождение.

Из 24 опросов, результаты которых опубликованы, лишь в трех ставился вопрос, соответствует ли применение смертной казни ст. 36 Конституции. В среднем - по всем опросам - 35% считают, что смертная казнь - это варварская мера наказания, нарушающая право на жизнь и противоречащая Конституции.

Еще одна сторона проблемы, которую вскрывают такие опросы, - отсутствие у общественности достаточной информированности о различных аспектах применения и особенно о процедурах, связанных с исполнением смертной казни. Эта проблема характерна, как уже отмечалось, для итогов опросов, проводимых во многих странах, но для Японии она стоит особенно остро, так как любые сведения о числе лиц, ожидающих казни, и об исполнении смертных приговоров скрыты за плотной завесой секретности. Японские правозащитники и ученые считают, что отсутствие у населения страны информации об этих аспектах проблемы является решающей причиной тех результатов, которые дают опросы общественного мнения.

При всей значимости указанного фактора поддержку смертной казни в общественном мнении Японии по крайней мере в последние 10 лет следует все же связывать с иными причинами. Консервативное в целом отношение японцев к смертной казни - результат террористических акций, совершенных членами секты "Аум Сенрике", а также потрясших страну серии похищения детей. Особое место в криминальных событиях 90-х годов занимает так называемая "зариновая атака" секты, когда в марте 1995 года в токийском метро в результате отравления газом пострадало около 5 тысяч человек и 12 человек погибли. Поэтому большинство японцев с одобрением встретило смертные приговоры террористам, а опросы общественного мнения на рубеже XX века показали наиболее высокий уровень поддержки смертной казни . Так, на одном из процессов по делу названной секты в 2002 году прокурор представил суду 76 тысяч подписей граждан, ходатайствующих о назначении террористам наказания в виде смертной казни.

См.: Daily Yomiuri. 1 October 1999.

Еще один взрыв общественного возмущения произошел в 2000 году после зверского убийства восьми учеников начальной школы, которое в одном из районов Осаки совершил душевнобольной Такума Мамору. После этого, как отмечалось в газете Japan Times, одобрение смертного приговора Такуме можно было считать практически единодушным .

См.: Japan Times. 15 June 2001.

Отметим, что, судя по сообщениям прессы и комментариям аналитиков криминальной ситуации в перспективе, вряд ли можно рассчитывать на смену отношения населения к проблеме смертной казни на основе "типично японского консенсуса". Более точной, как уже отмечалось, будет констатация желания японцев сохранить статус-кво. С уверенностью можно сказать лишь одно: хотя чудовищные преступления против детей и женщин время от времени вынуждают общество требовать виселицу для таких преступников, тем не менее иногда приводимое в печати мнение, будто японцы хотят навсегда сохранить смертную казнь, лишено оснований.

Другое дело, однозначное отношение к этой проблеме со стороны японских властей. Впрочем, анализируя ситуацию, австралийский исследователь Петра Шмидт замечает: "Отменят ли власти Японии смертную казнь или нет, это вопрос второй. Куда более важным является сохранение порядка, при котором системой наказаний правят настроения судей, министров и бюрократии из Министерства юстиции" .

Schmidt P. Ibid. P. 191.

Японские правозащитники и ученые связывают перспективы отмены смертной казни в стране и с позицией, которую займут США. Если бы, говорят они, США отказались от смертной казни, аналогичное решение было бы принято и правительством Японии. Но поскольку такая линия поведения США на обозримую перспективу практически исключается, то до реальной отмены смертной казни в Японии еще довольно далеко.

Как уже отмечалось, Парламентская Ассамблея Совета Европы в 2001 году решительно осудила позицию США и Японии по применению смертной казни. В Резолюции 1253 (2001) "Отмена смертной казни в государствах - наблюдателях Совета Европы" Ассамблея констатировала, что США и Япония нарушают свои обязательства по Уставной резолюции (93) 26 о статусе наблюдателя. Ассамблея потребовала, чтобы Япония и США безотлагательно ввели мораторий и приняли необходимые меры для отмены смертной казни, а также незамедлительно улучшили условия содержания осужденных, находящихся в ожидании казни, с целью смягчения последствий "синдрома камеры смертников". Ассамблея постановила (п. 10 Резолюции), что если к 1 января 2003 г. не произойдет существенных сдвигов в деле выполнения ее требований, то будет поставлен вопрос о сохранении за Японией и США статуса наблюдателя в Совете Европы.

Последовавшие вскоре трагические события 11 сентября 2001 года кардинально изменили политическую ситуацию в мире и могло показаться, что они сняли остроту проблемы смертной казни. Однако в Резолюции 1349 (2003) от 1 октября 2003 года Парламентская Ассамблея вновь выразила свою озабоченность по поводу того, что Япония и США как страны-наблюдатели нарушают обязательства по продолжению "трансатлантического диалога" по проблеме смертной казни и приложению усилий к ее отмене .

См.: AI Index: IOR 30/008/2003. 30 September; AI Index: ACT 53/004/2003.

В заключение следует еще раз отметить, что какой бы жесткой ни была позиция международного сообщества, и власти, и активные сторонники сохранения смертной казни твердо стоят на том, что японское общество еще не готово к отмене этой меры. Более того, по мнению властей, нет никакой необходимости форсировать такую отмену потому, что, во-первых, она и без того применяется крайне редко; во-вторых, как показывают опросы, большинство населения страны выступает за сохранение этой меры наказания; в-третьих, к ситуации в Японии нельзя подходить с теми же мерками и аргументами, как, например, к ситуации в европейских странах или в США . К тому же власти ссылаются на то, что еще очень многие государства применяют такую меру наказания, причем за более широкий круг преступлений и в гораздо более широких масштабах.

См.: Guardian. 26 February 2001.

4. Россия. История распорядилась так, что Россия никогда не была страной демократической, не была и, вероятно, не скоро станет демократическим, действительно правовым государством. Правосознание и психология многих поколений людей в России несут на себе печать насилия и жестокости классовой борьбы, разрушительных войн и трагедий сменявших друг друга деспотических режимов. Во все времена народ оставался бесправным, забитым и нищим, влача рабское существование . Все реформы и попытки вывезти страну из рабского состояния заканчивались возвратом к деспотии авторитарной власти.

"Россия еще не вышла из периода борьбы за существование. Она еще не добилась тех условий, при которых возможно развитие внутренней жизни и культуры... Россия стонет в тисках развращенного чиновничества, поборов, насилия и грабежа... Общественная безопасность ничем у нас не обеспечена... Никто не уверен ни в своем достатке, ни в свободе, ни в жизни". Сказано это не вчера и не сегодня - это из разговора А.С. Пушкина с Николаем I в Кремле 8 августа 1826 года.

Прошло всего лишь полтора века с отмены крепостного права, когда рабство физическое в России было усилено тотальным рабством идеологическим, которое еще больше исковеркало психологию и менталитет народа, породило генетический страх последующих поколений. Три революции, Гражданская война, две Мировые войны, ужасы голода и коллективизации, нескончаемый массовый террор, уничтоживший десятки миллионов людей, - все это привело к тому, что страна на долгие годы обосновалась на обочине цивилизации .

См.: Гилинский Я.И. Преступность в современной России: ситуация, тенденции, перспективы // Криминология: вчера, сегодня, завтра. Труды Санкт-Петербургского криминологического клуба. 2002. N 4(5). С. 43 - 44; Яковлев А. Банкиры и большевики // Известия. 22.05.1996.

Обыватель, как известно, становится жесток, когда ему страшно. А вся история России веками замешана на страхе. Отличительная черта почти вековой Советской власти состояла в том, что именно страх был главным инструментом государственного управления. Современное психологическое состояние российского общества психологи также связывают именно с состоянием депрессии и страха - страха перед нищетой, преступностью, страха перед будущим. Во многом именно отсюда идет деградация общественного сознания. Масштабы и глубина его деградации дают основание психологам и политологам резонно утверждать, что общественного сознания как такового в России сегодня вообще нет. Россия симулирует демократию и законность, имперское величие и мощь, но симулировать изменение общественного сознания даже не пытаемся.

Традиционно высокий уровень карательных притязаний в российском обществе сегодня сохраняется не только в силу указанных исторических причин, но и в силу общего социального и экономического состояния общества, неэффективной борьбы с преступностью, тотальной незащищенности людей. Люди боятся поменять обстановку и привычную систему взглядов и представлений. Концепция гуманизма, правозащитные, религиозные и иные нравственные идеи и постулаты зависают в содрогающемся от страха общественном сознании; в обществе растет ощущение угрозы, а страх, как отмечалось, порождает жестокость, и потому люди требуют ужесточения наказания, причем не только для наиболее опасных преступников .

Аналогичная психологическая ситуация сложилась в начале 90-х годов в ряде стран Восточной Европы, в том числе в Восточных землях ФРГ, - после объединения Германии. Так, сравнительное исследование уровня ригоризма среди населения в Восточных и Западных землях показало, что уровень карательных притязаний среди жителей Восточных земель намного выше, чем среди жителей Западных земель, где уже давно сформировались иные правовые и нравственные представления, в т.ч. представления о ценности человеческой жизни, правах человека и т.п. (см.: Kury H., Ferdinand T. Public Opinion and Punitivity // International Journal of Law and Psychiatry. Vol. 22. N N 3 - 4. 1999. P. 379, 384 - 386).

Институт смертной казни в России, отношение общества к этой мере наказания, формирование психологии и репрессивного массового сознания имеют долгую и мучительную историю. Во многом это и сегодня крепостное сознание крепостных рабов. "Худшие из традиций старой России через сотни каналов - психологических, политических, нравственных - просочились в новое общество и по-хозяйски расположились в нем" . Привычка к издевательствам и садомазохистские наклонности людей, по сути дела, не изменились. Чем сильнее бьет "хозяин", тем больше его любят. Вот только он не всегда достаточно тверд...

Бурлацкий Ф.М. Вступительная статья к книге "Когда убивает государство". М., 1989. С.

7.

На пороге XXI века репрессивные установки в массовом сознании россиян не только не поколеблены, но еще больше укрепились. "Кажется, поменялось все, а репрессивность сознания осталась, - отмечает А.И. Приставкин. - Репрессивность сознания - вот одна из главных бед, когда мы начинаем взывать к мнению населения. Это далеко не правда, что мы очень добрый, жалостливый народ. Мы очень жестоки и мстительны" .

Всероссийская конференция по проблемам отмены смертной казни. Москва. 3 - 4 июня 1999 года. М., 2000. С. 46.

Жестокость и озлобленность, на самом деле, доминирующие черты общественного сознания в стране, где, по разным подсчетам, от 10% до 20% населения прошли через тюрьмы. Издевательства над людьми в милиции, в местах лишения свободы, в армии, в системе других государственных институтов и учреждений не могли не оставить глубокого следа, они глубоко и надолго травмировали общественное сознание. Сегодня в жизни российского общества ощущаются позитивные изменения, оно постепенно выходит из состояния аномии, накапливается опыт жизни в новых социально-экономических условиях, медленно, но растет уровень жизни, однако долголетние травмы общественного сознания быстро не проходят.

В XIX веке в России много писали о сострадании и сочувствии как о черте, глубоко присущей русским людям. Ныне они не столько не знают, сколько не хотят знать об издевательствах и произволе, которые творила и творит власть (во всяком случае, пока этот произвол не затрагивает их лично). Люди искренне недоумевают, почему столько "шума" вокруг рядового Сычева (все знают, что в армии людей калечат тысячами). Почему такой "шум" вокруг арестованного Алексаняна - видимо, потому что олигарх. Не важно, что смертельно больного подследственного перевели в больницу лишь по настоянию европейской юстиции, не важно, что и там его охраняют тюремщики и видеокамеры, что его, к тому же, держат на цепи. Запредельные издевательства тюремщиков, позорящие страну, ни обывателя, не власть не трогают - тысячи "зеков" повседневно страдают от художеств отечественной тюремной системы, - чем этот лучше других? А власть - она такая же, как народ...

В ходе одного из первых опросов ВЦИОМ в начале 90-х годов предлагалось несколько вариантов ответа на вопрос "Как следует поступать с правонарушителями?" (заметим, не с преступниками, не с убийцами!). Среди предложенных вариантов ответа - "ликвидировать", "изолировать", "оказывать помощь" или "предоставить самим себе" - чаще всего называлось привычное советскому сердцу и уху "ликвидировать". Не стоит удивляться - цена жизни в России всегда была мизерной.

Тоталитарное государство, 70 лет воевавшее со своим народом, пало, но "шоковая терапия" не способствовала смягчению нравов. "Надо понять кровожадность люмпенизированного социального слоя... Надо представить, какой запас агрессии и жестокости накопил советский человек за многие десятилетия смуты и страха. Чем больше человек боялся государства, тем больше он ожесточался... "Империя Зла" была, прежде всего, "Империей Страха". Государство погружало обывателя в атмосферу страха, внушало ему - кругом враги, уничтожим их и жизнь изменится. И люди сами призывали государство к беспощадности" . Эта психологическая установка настолько сильно закрепилась в массовом сознании, что многие и сегодня мечтают о "сильной руке".

Агеев А. Бессмертная казнь // Профиль. 25.02.2002. С. 24.

Культура определяет менталитет народа. Мы живем в стране с тяжелой наследственностью, которая ведет свою историю со времен Ивана Грозного. Упование на государство, нежелание брать ответственность за самих себя, лень и необязательность, неистребимость воровства и коррупции, традиционно наплевательское отношение к закону, повальное пьянство - все это составляющие российской культуры. Каждое время, как известно, смотрит на вещи своими глазами. На дворе XXI век, давно покорены атом и космос, но в том, что касается культуры и психологии россиян, время, похоже, остановилось.

Следует признать, что деградация массового сознания - одна из печальных тенденций современного развития российского общества. Мало того, что "шоковая терапия" и фетишизация денег деформировали нравственность. Не секрет, что средний уровень образования в стране крайне низкий, интеллектуально нация все больше деградирует. Каждый четвертый житель страны уже "сидел"; психические заболевания занимают третье место среди всех заболеваний; психиатры и психологи фиксируют высокий процент людей с разной степенью дебильности. Во многом это следствие невиданной распространенности алкоголизма. В силу всего этого, а также по многим другим причинам доверять итогам опросов общественного мнения в России по меньшей мере наивно.

Свою лепту внесли и продолжают вносить средства массовой информации, особенно телевидение, благодаря которому, как заметил О. Попцов - недавний руководитель одного из телеканалов, "дебилизация населения уже состоялась".

Психологические перегрузки, которые стране пришлось пережить в 90-х годах, были и так запредельны, а тут еще СМИ обрушили на людей море повседневной криминальной информации, которую от них раньше скрывали. Наряду с повальной "криминализацией зрелищ" (В.В. Лунеев) ведущим жанром стала криминальная хроника, из которой следовало, что преступность непобедима. Все это создавало и создает ощущение, тотальной опасности, повсюду подстерегающей людей, ощущение постоянного напряжения и страха, эксплуатируемого СМИ, ибо страх представляет собой большой медийный ресурс. "Страх - товар, который продается куда лучше, чем надежда. Нарушая баланс между надеждой и тревогой, и не предлагая никаких рецептов преодоления проблем, а только лишь пугая людей, телевидение (особенно телевидение!) сознательно или неосознанно создает апокалиптическую картину мира, в котором если и есть надежда, то только на русское "авось" .

Петровская И. Продавцы страха // Известия. 23.03.2007.

Процесс криминализации зрелищ превращает преступное поведение в обыденность, в неотъемлемый атрибут повседневной жизни. Криминальными сюжетами наводнена и периодическая пресса, и бесчисленные "бестселлеры"; криминальная тематика доминирует на телевидении, развращая людей смакованием кровавых зрелищ, новыми "сенсациями", откровениями очередного маньяка и т.п. Во Франции, США, Великобритании и других странах всем этим давно "наелись", там к таким зрелищам выработан социальный иммунитет, а на телевидении действуют жесткие меры по ограничению демонстрации насилия.

Параллельно росту страха в стране укреплялась атмосфера тотального неуважения к закону; продолжался нарастать мощный поток социального расслоения, в результате которого большинство людей оказалось за чертой бедности. Только за последние 15 лет в России "выращено" 44-долларовых миллиардера - больше, чем во всей Европе; основными средствами производства владеет 1% насытившегося населения. Такого расслоения не знает ни одна развитая страна .

См.: Известия. 08.08.2007.

Большинство людей оказалось психологически не готово к новому порядку вещей, они восприняли свое новое состояние как величайшую несправедливость, проснулась давно усвоенная психологическая установка на насилие, на беспощадную борьбу с врагами. Как заметил Марк Розовский, наше дезориентированное в вопросах добра и зла общество агрессивных безбожников находится в жутковатом плену самообмана, считая, что насилие можно победить только насилием. "Чтоб другим неповадно было" - это иллюзия иллюзий...Но убийство за убийство у нас убийством не считается" .

Известия. 15.06.2006.

Социологи давно подметили, что чем меньше образован, чем меньше обеспечен и чем меньше защищен человек, чем ниже стоит он на социальной лестнице, тем дешевле он ценит жизнь, тем чаще признает репрессию основным средством наведения "порядка", тем больше сторонников "твердой руки", тем больше сторонников смертной казни.

Парадоксы российской ментальности особенно ощутимо проявляются на фоне, казалось бы, несовместимых психологических процессов. С одной стороны, в общественном сознании все большее место занимает банализация зла и дедраматизация криминальной ситуации, привыкание к насилию и, как следствие, растущая терпимость к правонарушениям. С другой стороны, в массовом сознании, как уже отмечалось, растут страх перед преступностью и чувство тотальной незащищенности. Эти противоречивые тенденции оказывают крайне негативное влияние на формирование общественной психологии и в то же время обусловливают репрессивность массового сознания. И хотя население России не образует сколь-либо единого целого, деградация общественного сознания приобретает все более широкий характер, ибо реалии современной жизни не способствуют нейтрализации атавизмов, мифов, идеологической закодированности массового сознания.

Значимость мифологических представлений, издавна укоренившихся в сознании людей, нельзя недооценивать, тем более что российская культура обладает редкой способностью уклонения от реальности, когда делается одно, а в сознании миллионов людей отражается совсем другое.

Понятно, что сказанное касается не только отношения к проблеме смертной казни. Как заметил известный социолог Д. Дондурей, общественное мнение в России сегодня находится в "мировоззренческом ступоре", ибо люди полностью дезориентированы. Рабы так и остались рабами. Проведенный в начале 2008 года опрос ВЦИОМ показал, что из всех ценностей и приоритетов, предложенных в качестве ответов, лишь 1,0% (один!) опрошенных россиян назвали права человека.

Именно это состояние характеризует сознание миллионов людей, сознание, которое должно являться одним из главных ресурсов страны . Таков в общих чертах психологический "портрет нации", с таким социально-психологическим багажом Россия вступила в XXI век.

См.: Известия. 18.01.2000.

В последние годы Русская Православная Церковь все активнее вторгается в общественную жизнь и небезуспешно пытается заполнить идеологическое пространство, освободившееся от влияния КПСС. Характер отделения Церкви и весь строй ее отношений с российским государством в конкретной ситуации по-разному влияют на выбор и формулирование позиции Церкви по той или иной проблеме. В последние годы растущее вмешательство Церкви в общественную жизнь приобрело масштабы, которые вызывают обеспокоенность ученых .

См.: Известия. 23.07.2007.

В 2000 году на Юбилейном Соборе Русская Православная Церковь, как уже отмечалось, отказалась осудить мораторий на казни. Позиция в отношении к смертной казни выражена в Основах социальной концепции Православной Церкви - в разделе "Преступление, наказание, исправление", где в то же время содержится принципиальная оговорка: "Сам же вопрос об отмене или неприменении ее должен решаться обществом с учетом состояния преступности, правоохранительной и судебной системы, а наипаче соображений охраны жизни благонамеренных членов общества" .

Версия. 2000. N 33. С. 20.

Комментируя эту формулу, Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл пишет: "Священноначалие одобрило мораторий... Христианское же сознание относится к смертной казни отрицательно в силу высоты того нравственного идеала, который оно имеет перед собой. Однако мы понимаем, что невозможно чисто механически, без учета существующих реалий прилагать нормы Священного Писания к социальной практике" .

Право на смертную казнь: Сборник статей. М., 2004. С. 191.

Не претендуя на детальный анализ этого изощренного пассажа, заметим, что, во-первых, из него можно понять, что одобрение моратория - лишь решение "Священноначалия". Во-вторых, исторически отношение христианского сознания к смертной казни никак нельзя признавать отрицательным; по меньшей мере сомнительным является и тезис о "высоте христианского идеала". Наконец, об "учете существующих реалий". Позиция, выраженная на Юбилейном Соборе, помимо всего прочего, означает весьма прозрачный намек на целесообразность решения проблемы путем референдума. Российские криминологи, настаивающие на проведении референдума, трактуют позицию Православной Церкви именно таким образом, но при этом "забывают" сказать о том, что мораторий на казни она все же одобрила и осудить его отказалась.

Что показывают опросы? В июне 2001 года ВЦИОМ провел один из самых представительных опросов населения России и стран Восточной Европы, который показал, что за смертную казнь высказалось 72% россиян, 9% затруднялись ответить и 19% высказались против этой меры наказания. Эти результаты примечательны во многих отношениях.

Заметим, было бы не удивительно, если бы число сторонников смертной казни оказалось более высоким. Десятилетиями существовавшее в тоталитарном государстве табу на любые сведения о смертной казни, закрытость и неупорядоченность информации, не пропущенной через сито научных методик и оценок, - одна из причин широко распространенных в массовом сознании стереотипов восприятия смертной казни, в основе которых, как уже отмечалось, доминируют не только эмоциональный фактор и мотивация возмездия, но и мифологические представления об эффективности и, следовательно, предпочтительности наиболее суровых мер борьбы с преступностью. В этом смысле современные россияне так и остались гражданами СССР. И когда в ходе опросов приходится делать выбор, они поступают по тем канонам, в которых были воспитаны.

Практически все опросы, проведенные в России за последние 15 лет, показывают, что за сохранение и применение смертной казни выступают более 70% опрошенных, причем указанный показатель до самого последнего времени оставался весьма устойчивым. Так, согласно итогам опроса 800 жителей крупных российских городов, проведенного исследовательским центром РОМИР в 1999 году, 68% опрошенных к отмене смертной казни относятся отрицательно; 22% эту отмену одобряют и 10% затруднялись с ответом. При этом 45% из числа противников отмены смертной казни полагают, что эта отмена приведет к росту тяжких преступлений; 41% уверены, что смертная казнь является справедливым возмездием за совершенное преступление.

При заведомо предсказуемом общем выводе эти результаты хотя и созвучны общественным умонастроениям, однако они не отражают ни сути, ни специфики реальной психологической ситуации в разных социальных группах. Отсутствие необходимой количественной и особенно качественной выборки в таких исследованиях - один из наиболее распространенных недостатков методики опросов, когда под "нужный" или заведомо очевидный вывод подверстывается "цифирь", соответствующая политической конъюнктуре, но подлинное состояние массового сознания и психологии при этом отражается, как правило, не вполне адекватно .

См.: Чесноков А. Заговор социологов // Известия. 09.10.1999.

Придерживаясь хронологии, приведем результаты еще нескольких опросов общественного мнения. Наиболее представительным из них является опрос ВЦИОМ, проведенный 22 - 25 июня 2001 года в 83 населенных пунктах 33 регионов страны. Как показали итоги опроса, в поддержку смертной казни высказались 72% респондентов и лишь 19% - против этой меры наказания .

Сходные результаты показали и проведенные в тот же год опросы населения в странах Восточной Европы. Так, за восстановление смертной казни высказались 58% граждан в Чехии;

64% - в Венгрии; 72% - в Польше; 76% - в Литве. Соответственно, против этой меры высказались 22% - в Чехии; 29% - в Венгрии; 23% - в Польше и 15% - в Литве.

Как показали опросы аналитического центра Ю. Левады, за последующие три года число сторонников смертной казни в стране снизилось с 79% до 65%; одновременно число противников этой меры выросло с 17% до 25%.

На основании подобных опросов можно было бы сделать вывод о том, что к концу XX века позиция населения России в отношении смертной казни несколько смягчилась. Некоторые криминологи в связи с этим даже высказали сомнение относительно отмеченного в печати "карательного азарта общества", считая его преувеличенным . С такой оценкой согласиться, на наш взгляд, трудно. Дело не в том, что выросло число противников смертной казни среди опрошенных, просто выросла доля тех, кто затруднялся с ответом. На самом деле, и это подтвердили все последующие опросы, карательные притязания в российском обществе не только не снижаются, а наоборот, растут, достигая максимальных значений особенно в период наиболее "громких" криминальных акций, повлекших массовые жертвы.

См.: Шестаков Д.А. Криминология: Учебник. СПб., 2006. С. 283.

Речь идет о важности учета особенностей криминальной ситуации в регионе или в стране в целом на момент проведения опроса. Понятно, что если такой опрос провести сразу после крупного террористического акта, то число респондентов, затрудняющихся с ответом, резко сократится, а число требующих ужесточения кары значительно возрастет. Точно так же психологически объяснимо, что в период войны с чеченскими сепаратистами жители Северного Кавказа гораздо острее воспринимали постоянную угрозу террористических акций, чем население регионов, более отдаленных от эпицентра событий. Отсюда и большая разница в уровне страха и, соответственно, в уровне ригоризма.

Так, по данным опроса, проведенного В.Н. Андреевой в конце 90-х годов в Республике Адыгея и в Краснодарском крае, из 7511 опрошенных "по поводу отмены смертной казни" лишь 8 человек высказались за отмену смертной казни (мы не касаемся методики этого исследования).

См.: Андреева В.Н. Смертная казнь: проблемы назначения и исполнения по российскому законодательству: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2000. С. 14.

По итогам опроса ВЦИОМ, проведенного 22 сентября 2004 года, за отмену моратория на казни высказались 84% опрошенных и 11% - против такого решения . Заметим, что значительный рост сторонников смертной казни, судя по всему, объясняется тем, что опрос проводился вскоре после трагедии в Беслане, повлекшей гибель детей-заложников, что психологически вполне объяснимо (куда больше может удивлять доля противников сохранения этой меры наказания).

За смертную казнь чаще высказываются респонденты старше 40 лет, имеющие среднее специальное образование и средний достаток; противников этой меры наказания больше среди женщин, людей моложе 40 лет, с высшим образованием и доходами выше среднего уровня (см.: Российский вестник "Международной амнистии". 2005. N 4).

Все опросы общественного мнения в России так или иначе показывают, что в представлении большинства людей, поддерживающих сохранение смертной казни, необходимость этой меры связывается, как уже отмечалось, не только с мотивами возмездия и справедливости, но и с нестабильностью и неуверенностью в будущем, с низким уровнем жизни, с разгулом преступности и общей незащищенностью людей. Не менее важным является и тот факт, что абсолютное большинство респондентов, выступающих за сохранение высшей меры наказания, идентифицируя себя с обществом в целом, одновременно отказывается взять на себя какую-нибудь ответственность за принимаемые решения, не знает и не хочет знать о процедурах и механизмах назначения и исполнения высшей меры наказания. На фоне такой отстраненности людей от сути проблемы, их нежелания нести ответственность за принимаемые решения резко возрастает значимость политической воли руководства страны, на которое возлагается вся ответственность за принятие решений.

Возвращаясь к проблеме достоверности результатов опросов общественного мнения в России, еще раз отметим, что чаще всего они не поддаются объективной оценке и интерпретации в силу архаичной и в социологическом плане некорректной методики. Таким образцом дефицита социологической культуры и юридической грамотности составителей анкеты является интернет- опрос, проведенный газетой "Известия" в 2002 году. Здесь вопрос сформулирован так: "Какая мера наказания наиболее гуманна по отношению к особо опасным преступникам?". Показательны и предложенные варианты ответов: смертная казнь; пожизненное заключение при обязательном условии цивилизованного отношения к заключенным; пожизненное заключение в тюрьмах строгого режима в их сегодняшнем состоянии; конечный срок заключения при условии исправления преступника .

См.: Известия. 24.08.2004.

Здесь важно отметить два момента. Во-первых, не удивительно, что "наиболее гуманной мерой" большинство опрошенных назвали смертную казнь. Во-вторых, публикуя результаты такого рода опросов, средства массовой информации клонируют и без того широко распространенные обывательские представления, еще больше укрепляя в массовом сознании оппозицию ценностям, признанным в цивилизованном мире.

В России XX века доминировал прагматический подход - насколько практично принятие того или иного политического решения. Сегодня его тоже нельзя игнорировать, но ныне за основу все же больше берутся не только прагматические, а нравственные и мировоззренческие соображения - ценность человеческой личности и отрицание всевластия государства в части распоряжения человеческой жизнью .

См.: Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003. С. 140.

Президент В.В. Путин не раз заявлял о неприемлемости предложений о восстановлении смертной казни. "Я буду делать все, что от меня зависит, чтобы этого не произошло... Любой криминолог скажет, что это бессмысленная мера... Если правильным является тезис, согласно которому мы больше всего страдаем от того зла, которое находится внутри нас самих, то можно сказать, что ужесточая наказание, а смертная казнь по сути наказанием не является, она является скорее местью со стороны государства, так вот, ужесточая наказание, государство не устраняет жестокость, а только порождает его вновь и вновь. Государство не должно присваивать себе право, которое может принадлежать только Всевышнему, - лишать человека жизни" .

Известия. 14.03.2002.

У общественного интереса к проблеме смертной казни в России, как и в других странах, всегда были свои приливы и отливы. Кампания за отмену моратория то затихает, то вспыхивает с новой силой. Вполне возможно, тлеющий огонь этой кампании вновь разгорится. Никто из тех, кто активно лоббировал отмену моратория, от запальчивых призывов не отрекся. Не прозрел А. Солженицын, не остыли губернаторы, не подобрел генерал Трошев, не одумались нижегородские депутаты, собравшие миллион подписей. И уж тем более не переубедить активных противников моратория среди таких криминологов, как В.В. Лунеев или Э.Ф. Побегайло (по нему, мораторий - вообще первопричина всех бед), как С.Ф. Милюков и О.В. Старков, чьи ультрарадикальные концепции, построенные в терминах войны и войсковых операций, смущают даже активных сторонников смертной казни .

См.: Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. СПб., 2000. С. 110; Корецкий Д., Милюков С. Внесудебная репрессия как законный способ борьбы с преступностью // Уголовное право. 2004. N 1. С. 112 - 114; Старков О.В. Криминопенология. М., 2004. С. 95 - 97.

Президент России сумел противостоять эмоциональному давлению и охлократическим тенденциям в российской политической культуре, сделав не только нравственный, но и политический выбор. Причем это было сделано в психологически очень важный момент, когда пропаганда смертной казни набрала высокие обороты. Кто знает, может, смертную казнь удалось бы отменить еще три года назад, не случись Норд-Ост и Беслан? А в 2006 году, когда прошло 10 лет со дня объявления моратория?

Называя себя "исследователем фактической, а не писаной или демагогической реальности", В.В. Лунеев категорически не согласен ни с "непонятным мораторием", ни с позицией Президента РФ, у которого "нет такого права игнорировать мнение абсолютного большинства народа. Он может лишь объяснять народу, если тот, по его мнению, заблуждается. Согласно Конституции, народ является единственным источником власти и высшим выражением ее воли является референдум. В этом и есть суть демократии. Однако Президент не услышал голоса народа. Он (в отличие от... Б. Клинтона) открыто поставил интересы собственной политики над правопорядком" .

Лунеев В.В. Преступность XX века: мировые, региональные и российские тенденции. М., 2005. С. 111.

Оставим тональность этого сомнительного по своей сути замечания без комментария - это ко всему прочему еще и вопрос такта. Что же касается сути этого фрагмента, то здесь дело главным образом не в позиции, а в недостаточном владении предметом.

Решив подвести итоги дискуссии по "незатухающей проблеме", но, мягко говоря, не вполне владея материалом и фактологией предмета", В.В. Лунеев вдруг замечает, что "в беспристрастном сугубо научном плане ни один криминолог или криминалист не может сказать, что смертная казнь не эффективна". В первый момент это "открытие" показалось опечаткой или следствием не совсем удачной редакции. Увы, похоже, действительно, "поздно пить Боржоми". Никакие ссылки на результаты многочисленных исследований, говорящих об атавизме и мифологической природе такого рода суждений, здесь не помогут. Тем более, когда их не знают и знать не желают, заранее объявляя аргументы противной точки зрения "демагогическими". Поэтому полемика по существу проблемы здесь заведомо бесперспективна. Речь о другом: где же здесь "сугубо научный план" и зачем говорить "за всю Одессу", выдавая свою точку зрения за позицию всеобщую .

Патриарх Всея Руси Алексий недавно заметил: "Кто хочет считать, что он произошел от обезьяны, пусть так и считают, но пусть не навязывают эти взгляды другим".

Вообще в этом хаотичном разделе второго издания монографии В.В. Лунеева есть целый ряд пассажей (их не было в первом издании, хотя смертной казни отводился специальный параграф), указывающий на очевидную неосведомленность автора в "деталях" проблемы; статистикой последних 20 лет он не располагает, ни одной работы противников смертной казни не упоминает, в анализ контраргументов он не вдается и, возражая против "идеологических и нравственных наклеек", называет любые контрдоводы "аболиционистскими заклинаниями".

С момента выхода первого издания фундаментальной и интересной монографии В.В. Лунеева прошло семь - восемь лет, но за эти годы в мировой уголовной статистике зафиксированы значительные изменения и в динамике преступности, и в тенденциях ее развития, и, в частности, в мировой практике применения смертной казни. К сожалению, все эти существенные изменения остались за пределами внимания автора. По его утверждению, "самая передовая и демократическая страна в мире - США... не отказывается от смертной казни и даже расширяет ее применение". Насчет "не отказывается", слов нет, все верно, а вот с расширением применения смертной казни все, как было подробно показано в предыдущих разделах настоящей работы, обстоит "с точностью до наоборот". Так оно, действительно, было до середины 90-х годов. Но на дворе, в том числе на дворе "самом передовом и демократическом", наступили другие времена, и ситуация кардинально изменилась. И вот уже семь - восемь лет подряд и число казней, и особенно число смертных приговоров в США постоянно снижаются: первый показатель снизился на 40%, а второй - за 6 лет почти в три раза.

Кстати, информация для размышления: в США за последние 77 лет казнено 4357 осужденных; в России только за 30 лет (1962 - 1992) - казнено свыше 24 тысяч. Как говорится, почувствуйте разницу... "Вялотекущая" ситуация с мораторием, казалось, зависла. Тем не менее прогноз В.С. Овчинского относительно возможной отмены моратория , по нашему мнению, не являлся реальным . Так оно и случилось, хотя форма принятого властью решения в очередной раз оказалась настолько же непредвиденной, насколько и казуистической.

См.: Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006. С. 128.

См.: Квашис В.Е. Высшая мера наказания и проблемы уголовной политики // Российский ежегодник уголовного права. 2006. N 1. СПб., 2007. С. 228.

Речь идет о том, что в канун 2007 года Государственная Дума РФ "невероятно оперативно, буквально перед новогодним боем курантов" , не привлекая внимания, в пакете с другими актами принимает Федеральный закон (именно Закон, а не Постановление, как это сделал в 1999 году Конституционный Суд РФ), согласно которому введение суда присяжных на территории Чеченской Республики отложено до 1 января 2010 года . Тем самым на указанный период продлевается мораторий на смертную казнь, ибо в соответствии с Постановлением Конституционного Суда РФ от 2 февраля 1999 года смертная казнь как мера наказания не может применяться до тех пор, пока обвиняемым не будет предоставлена возможность рассмотрения их дела с участием присяжных заседателей на всей территории РФ.

Никулин С.И. Смертная казнь: эффективное уголовное наказание, вынужденная мера социальной защиты или рудимент уголовного закона? // Российская юстиция. 2007. N 10. С. 42.

См.: Федеральный закон от 27 декабря 2006 г. N 241-ФЗ "О внесении изменений в статью 8 Федерального закона "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" // Российская газета. 31.12.2006.

Очевидно, что политической воли окончательно отменить смертную казнь в России накануне предстоящих в 2007 году парламентских, а затем и президентских выборов пока не хватило. Между тем политическая ситуация в стране с построенной вертикалью власти и, соответственно, с вполне управляемым парламентом позволяла принять такое решение. Ведь это не ситуация 1997 года, когда в ходе обсуждения в Государственной Думе законопроекта о моратории на исполнение смертной казни из 257 участвовавших в голосовании депутатов "за" мораторий высказались 75 (30%), "против" - 176 (68%) и воздержались 6 депутатов. Казалось бы, ныне другие времена. К сожалению, и эту "остановку" мы, кажется, уже проехали. Примечательно другое. Как по команде, хотя и не озвученной, ни одна партия и ни один политик вопроса о смертной казни в ходе подготовки к парламентским выборам не поднимали. Знак сам по себе тоже весьма симптоматичный.

Предсказать, как будут развиваться события в дальнейшем, не просто, тем более что и без того хватает массы других, не менее важных и нерешенных социальных проблем. В этом плане для внутренней политики любой страны смертная казнь - при всей ее сложности и остроте - проблема все же периферийная. В худшем случае, "вялотекущая ситуация" сохранится, хотя, как известно, в политике самое скверное решение - не принимать никакого решения.

Многие в России, в том числе ученые-криминологи, полагают, что в принципе смертную казнь отменять надо, но "не сейчас", "не время". Об этом же, надо заметить, говорили сторонники смертной казни еще в XIX веке. "Замечательно, что за исключением самого незначительного числа схоластиков, - писал по этому поводу А.Ф. Кистяковский, - почти все остальные приверженцы смертной казни защищают ее не в принципе, а ради временной ее необходимости и полезности, ради того, что общество еще не доросло до ее отмены" .

Кистяковский А.Ф. Исследование о смертной казни. С. 270.

Прошло полтора века, но до отказа от смертной казни российское общество до сих пор еще не созрело; когда оно созреет, не известно, да и кто знает, созреет ли оно когда-либо вообще. Похоже, осознание своевременности этого шага придет в массовое сознание россиян не скоро.

Общественное мнение, как уже отмечалось, инерционно и, за исключением экстремальных ситуаций, меняется крайне медленно. Поскольку репрессивные установки в массовом сознании непоколебимы, в ближайшей перспективе рассчитывать на серьезное снижение ригоризма в российском обществе не приходится, и, следовательно, к отмене смертной казни общественное сознание ни в нравственном, ни в культурном, ни в психологическом плане еще долгое время не будет готово. Убеждение и логика здесь никогда не "сработают" - такова специфика проблемы, осложненной потребностью в удовлетворении чувства справедливости, которая, как уже не раз отмечалось, давно и прочно закрепилась на подсознательном уровне .

Как заметил А.И. Коробеев, правосознание российского обывателя уже смирилось с пониманием того, что сжигать ведьм на костре или вешать фальшивомонетчиков негуманно, но еще не выросло до осмысления того, почему надо считать варварством расстрел душегуба (см.: Всероссийская конференция по вопросам помилования. Великий Новгород. 25 - 26 октября 2000 года. М., 2001. С. 177).

Смертная казнь - неотъемлемый элемент тоталитарной власти. Уже только поэтому на свете так много стран, где мера всяческого отвращения к этому институту давно переполнена. Увы, Россия не входит в их число. Мы лишь симулируем демократию и законность, как симулируем благополучие и цивилизованность. При этом многие проблемы у нас решаются лишь имитационно. Не исключено, что именно таким путем затягивается и отмена смертной казни. Больше того, сегодня в силу отмеченных выше и иных причин тоталитаризм, к сожалению, востребован большей частью российского общества. "Но не имеют ли жестокость, проявляющаяся в преступлениях, и карательная жестокость общую природу?" - вопрос, над которым стоило бы задуматься тем, кто упорно настаивает на отмене моратория.

Шестаков Д.А. Криминология. Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. СПб., 2006. С. 284.

Вместе с тем следует напомнить, что по итогам проведенных в разные годы опросов от 9% до 18% россиян высказались против сохранения смертной казни. Это не случайное явление, и, вероятно, нельзя сбрасывать со счетов психологическое воздействие самого факта моратория, длящегося уже 11 лет. Аболиционистские суждения, конечно, никогда не станут в России господствующими, но, как справедливо заметил М. Соколов, они уже и не являются "неслыханно экстравагантными" .

См.: Известия. 21.08.2002.

Чтобы отмена смертной казни не встала в разряд конфликтогенных в отношениях населения России и власти, нужна умелая информационная политика и разъяснительная работа, направленная на дальнейшую гуманизацию нравов и разрушение иммунитета от насилия, психологически подготавливающая людей к восприятию такого рода политических решений. Сегодня это тем более важно, ибо отмена смертной казни в России политически предрешена.

5. Уже не раз приходилось отмечать, что смертная казнь - самая политизированная мера государственного принуждения . Не менее точным является и указание на то, что смертная казнь "относится к политическим институтам" . В самом деле, институт смертной казни давно вышел за пределы доктрины уголовного права и стал проблемой государственной политики . Политизация смертной казни в конечном итоге привела к тому, что политические решения о введении или отмене этой меры, как правило, не согласуются ни с криминологической ситуацией, ни с криминологическими идеями, ни с общественными умонастроениями. Более того, как показывает опыт многих стран, состояние общественного мнения вовсе не является conditio sine qua non для выбора политического решения. Именно поэтому при всех различиях в их мотивах и ситуации в той или иной стране решения об отмене смертной казни почти всегда оказываются непопулярными.

См.: Квашис В. Смертная казнь и общественное мнение // Государство и право. 1997. N

4.

Гилинский Я.И. Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль. СПб., 2002. С. 325.

Рассматривая смертную казнь как социальный институт и как инструмент власти, Я.И. Гилинский справедливо указывает на ее функции - прокламируемую властью и латентную. Именно последняя из них имеет реальную силу, поскольку смертная казнь здесь выступает как средство расправы и устрашения, как символ монополии власти на жизнь и смерть своих подданных (см.: Гилинский Я.И. Указ. соч. С. 326). Сказать, что эта монополия осуществляется правовым путем, что это правовой инструмент, значит, исказить всю историю, весь мировой опыт применения этой меры.

Так, в Англии, во Франции, в Италии и в других странах смертная казнь была отменена несмотря на то, что против этого возражало две трети населения. В Литве еще в середине 90-х годов общественное мнение резко возражало против отмены высшей меры наказания, так как за три года до этого решения преступность в стране выросла в 10 раз. Точно такая же ситуация складывалась в этот период в Латвии или, скажем, в Польше . В 1995 году в ЮАР смертная казнь была отменена несмотря на то, что преступность достигла критической отметки, а по уровню убийств она занимала (и занимает) первое место. В Израиле и в Ирландии смертная казнь была отменена именно в период заметно участившихся террористических акций экстремистов и т.д. И, visa versa, несмотря на очевидное снижение преступности, активные протесты населения и видных деятелей юстиции, губернатор Нью-Йорка Дж. Патаки настоял в 1995 году на введении в этом штате смертной казни.

См.: Plywaczevski E., Cebulak W. Capital Punishment in Poland: The Debate Continues // International Journal of Comparative and Applied Criminal Justice. 2000. Vol. 24. N 2. P. 159; Рассел Дж. Смертная казнь и Совет Европы. Страсбург, 2001. С. 8.

Как видно, политические соображения даже при самых острых коллизиях с общественным мнением всегда оказываются приоритетными и потому чаще всего не соответствуют ни реалиям криминальной ситуации, ни научным доктринам, ни общественным умонастроениям.

В США, например, политический подтекст решений, принимаемых по этой проблеме, в наибольшей мере ощутим в период избирательных кампаний. Это не случайное явление - отношение к смертной казни в США всегда было инструментом политической борьбы, издавна являлось обязательным атрибутом выборной программы кандидатов на руководящие посты во властных структурах или на высокие должности в системе уголовной юстиции; это был самый простой способ продемонстрировать их верность таким ценностям, как "закон" и "порядок".

В истории США множество драматических примеров схватки за власть, когда отношение к смертной казни, служившей лакмусовой бумагой для выявления тех, кто является сторонником "soft on crime", определяло ее исход. В 1994 году Дж. Буш, в то время баллотирующийся на пост губернатора Техаса, резко критиковал действовавшего губернатора штата А. Ричардс за ее либерализм в борьбе с преступностью, ратуя за то, чтобы в Техасе как можно шире и как можно более оперативно применяли наказание в виде смертной казни. За четыре года ее губернаторства, возмущался Дж. Буш, в штате казнили "всего" 45 осужденных. Победив на выборах, он реализовал свои намерения и, как уже отмечалось, стал губернатором-рекордсменом по числу казней за всю историю США.

В ходе той же выборной кампании губернатор штата Нью-Йорк Марио Куомо потерял свой пост из-за того, что долгие годы всячески противился введению этой меры. Накануне выборов он наложил вето на законопроект о восстановлении в Нью-Йорке смертной казни и одновременно отказал в выдаче осужденного Т. Крассо для казни в Оклахоме. Победив на выборах, новый губернатор Дж. Патаки, несмотря на многочисленные протесты, тут же утвердил этот законопроект и выдал осужденного властям Оклахомы, где смертный приговор был вскоре приведен в исполнение.

Выборная кампания середины 1990-х годов во многом напоминала своеобразную гонку за смертной казнью и отличалась редкой жестокостью. Прокурор Южной Каролины, например, стремясь к своему переизбранию, предложил узаконить его "изобретение" - электрическую софу, позволяющую казнить сразу трех осужденных.

Среди последних президентов США только Р. Рейган был последовательным противником этой меры (именно по его рекомендации с 1977 г. в Техасе и Оклахоме, а затем и в других штатах стали использовать летальную инъекцию вместо других, более мучительных методов казни). И наоборот, бывшие президенты Дж. Картер, Дж. Буш-старший, Б. Клинтон, как и нынешний президент, - сторонники максимально широкого применения этой меры. "Мы хотим, - говорил в 1988 г. Дж. Буш-старший, - чтобы Конгресс предпринял свои шаги для увеличения числа казней и не где-нибудь, а по всей Америке, и не когда-нибудь, а немедленно" .

Государство и право. 1996. N 9. С. 101.

Можно вспомнить, далее, как Б. Клинтон еще в должности губернатора Арканзаса дважды лично присутствовал при исполнении смертных приговоров. В феврале 1993 года - накануне президентских выборов - Б. Клинтон демонстративно прервал свою предвыборную кампанию в Нью-Гэмпшире и вернулся в Арканзас, чтобы лично присутствовать при казни осужденного Ректора. (Этот факт стал достоянием широкой прессы, поскольку позднее выяснилось, что Ректор был душевнобольным.) Став президентом, Б. Клинтон предпринял целый комплекс мер, ужесточивших уголовное законодательство и карательную практику, и в конечном итоге давших невиданный в последние 50 лет рост числа казней.

Заметим, что в США взгляды политиков на проблему смертной казни практически не зависят от их партийной принадлежности - у демократа А. Гора и у республиканца Дж. Буша они полностью совпадали; республиканцы, контролирующие законодательные органы Небраски и Нью-Гэмпшира, проголосовали за мораторий, но не смогли преодолеть вето губернаторов- демократов; бывший губернатор Калифорнии Дэвис, поддерживавший аболиционистов, - демократ, а губернатор Иллинойса Дж. Райан, первым принявший решение о моратории на исполнение смертных приговоров, был республиканцем и т.д.

В большинстве парламентских стран законодатели в принципе не должны действовать лишь на основе мнения населения. Во Франции и в Германии, в Великобритании и в Канаде давно осознали, что мнение населения не может определять карательную политику - ответственность за решение этой задачи должны брать на себя выбранные представители. Как известно, в парламентах Канады, Великобритании и Австрии и других стран были отклонены многочисленные попытки восстановить смертную казнь, хотя именно за это решение выступало большинство населения. Другая идеология действует в странах Ближнего Востока и Северной Африки, где твердо верят, что применение смертной казни является однозначным "приказом ислама".

Наивная вера в необходимость смертной казни, помимо всего прочего, базируется, как уже отмечалось, на широко распространенных в массовом сознании населения стародавних представлениях о преступлении и наказании, на очевидных либо неосознанных мотивах возмездия . Отсюда возникает вопрос: надо ли считаться с таким общественным мнением, с таким состоянием правосознания населения или же следует иногда действовать вопреки ему, ориентируясь на прогрессивные мировые тенденции и моральные ценности цивилизованного общества?

"Если нация будет действовать по принципу "око за око", - говорил Махатма Ганди, - то вскоре она станет нацией слепых".

Вопрос отнюдь не риторический и в политическом плане весьма актуальный. В принципе законодатель, конечно, должен стремиться к тому, чтобы учитывать состояние общественного сознания. А. Линкольн в свое время писал: "Общественное мнение - это главное. В согласии с общественным мнением можно сделать все. Без этого не добиться успеха". Однако в плоскости практической политики это во многом представление идеальное и, во всяком случае, не универсальное .

"Общественное мнение не всегда заслуживает внимания, как серьезный фактор, с которым нельзя не считаться. Но если говорить об уважении к нему, то чаще оно заслуживает насмешки. И уж всегда - критического анализа" (М. Веллер. Кассандра. М., 2002. С. 193).

Другой президент США Джон Кеннеди относился к общественному мнению принципиально иначе (он, правда, сформулировал свою позицию еще в те годы, когда был сенатором от штата Массачусетс): "Нас выбрали не затем, чтобы мы, как сейсмограф, фиксировали перемены в общественном мнении, а потому, что избиратели верят нашим суждениям и нашим способностям принимать решения тогда, когда мы можем определять, что именно является наилучшим отражением их интересов. Поэтому мы можем направлять, информировать, подправлять, но иногда и игнорировать общественное мнение" .

Известия. 17.10.2003.

С точки зрения уголовной политики, общественное мнение всегда носит консервативный характер; оно основано, как отмечалось, на избытке эмоций, на стереотипах прошлого и с неохотой воспринимает ломку издавна сложившихся представлений . Поэтому государство, как говорил А.Д. Сахаров, должно идти впереди общественного мнения , способствовать его информированности и рациональному формированию, разъяснять желательные причины, социальные и политические выгоды принимаемого решения. Законодатель обязан проявить определенную смелость, подняться над уровнем обыденного сознания, дать моральные ориентиры обществу.

См.: Шнайдер Г.Й. Криминология. 1994. С. 239.

См.: Смертная казнь: за и против. 1989. С. 367.

Сторонники смертной казни в России всегда рассуждали иначе. Они считают, что в уголовной политике следует, прежде всего, исходить из "гласа народа" и состояния криминальной ситуации. Они настаивают на проведении всенародного референдума по проблеме сохранения смертной казни. Однако эта идея настолько же не нова, насколько и не корректна, ибо заведомо известна позиция большинства населения и его неприемлемость уже потому очевидна.

Разные страны находятся на разных этапах своего пути к демократическим преобразованиям, но независимо от этого, демократия - это не только когда все решается так, как хочет большинство. К тому же мнение большинства вовсе не означает, что это мнение уже потому является единственно правильным. Наоборот, история любой страны знает много примеров, когда мнение большинства оказывалось ошибочным. Есть проблемы - смертная казнь относится к их числу, - которые не решаются "на улице", не решаются голосованием. Использование ресурса и инструментов охлократии, как свидетельствует история, дело, весьма опасное.

Общественное мнение пытается совмещать функции носителя истины и носителя морали. Но "степень "общественности" мнения отнюдь не критерий его истинности" . Давно замечено, что вовсе не в толпе рождается истина. Здесь не срабатывают ни убеждения, ни логические доводы. Применительно к проблеме смертной казни это "узел из тех, что не развязывают, а разрубают. Усилием политической воли. Высшая власть обязана продемонстрировать такую волю и иметь смелость принять на себя гнев несогласных" .

Веллер М. Кассандра. М., 2002. С. 192. "Иногда кажется, что общественное мнение формируется в сумасшедшем доме и набирает силу в интернате для умственно дефективных" (Там же. С. 195).

Бабаев М. Смертная казнь - последняя надежда общества? // Юридический мир. 2002. N

10.

Политическое решение потому и является таковым, что учет мнения населения не означает, что законодатель во всех случаях должен следовать за массовым сознанием, уровень которого, чаще всего, оказывается весьма низким. Законодатель должен ориентироваться, прежде всего, на прогрессивные элементы общественного сознания . В силу нравственных, политических, психологических и иных соображений смертная казнь как раз и есть тот случай, когда "глас народа" не должен являться определяющим для выбора политического решения .

См.: Ошеров М.С. Указ. соч. С. 67; Кудрявцев В.Н. Закон, поступок, ответственность. М., 1987. С. 125.

Д.А. Шестаков, один из самых ярких российских криминологов, не зря назвал слепое следование власти пристрастиям населения "синдромом Понтия Пилата" (Шестаков А.Д. Российская уголовно-правовая политика под углом зрения исторической тенденции к смягчению репрессии // Правоведение. 1998. N 4. С. 154 - 161).

Статистика многих стран убедительно показывает, далее, что между числом убийств и степенью поддержки смертной казни в общественном мнении (которое ни о динамике убийств, ни о масштабах применения казни реального представления не имеет) нет никакой связи. В Великобритании или, скажем, в Японии большинство населения выступает за смертную казнь, хотя там уровень убийств в 4 раза ниже, чем, например, в скандинавских странах, где против смертной казни выступает абсолютное большинство населения. Другой пример: в США уровень убийств в 4 раза ниже, чем в России, но в обеих странах большинство населения поддерживает применение смертной казни.

Говоря о значении общественного мнения для уголовной политики (особенно применительно к проблеме смертной казни), следует учитывать несколько объективных факторов, характеризующих субъективное восприятие проблемы. Один из них - правовая неосведомленность населения, неполнота и искаженность правовых представлений. Причем это фактор универсальный, не зависящий от особенностей культурного развития, правовых систем и механизмов правосудия .

См.: Kvashis V. The Death Penalty and Public Opinion // Russian Politics and Law. May - June 1999. Ed. M.E. Sharpe. P. 54 - 68.

Правовая неосведомленность большинства людей формирует, как показывают многочисленные специальные исследования, установки без четкого представления об основных аспектах проблемы. Наряду с неполнотой и противоречивостью сообщаемой им информации это обстоятельство весьма важно для оценки значимости итогов опросов. К тому же механизмы, детерминирующие формирование индивидуальных установок по отношению к мерам наказания, их утилитарные и эмоциональные основы исследованы еще явно недостаточно. Все это дает возможность для весьма вольной интерпретации результатов опросов, ориентированной на складывающуюся политическую конъюнктуру.

Аргументы в поддержку смертной казни хотя и популярны, но они, как отмечалось, явно недостаточны, ибо основаны, прежде всего, на эмоциональных мотивах, а не на фактологии предмета. Достаточной информации о смертной казни большинство людей не имеет; они не знакомы ни с тенденциями в практике ее применения, ни с ужасами ожидания казни, ни с нюансами процедуры исполнения смертного приговора, и потому люди исходят лишь из бытовых представлений, усиленных эмоциональными факторами, под впечатлением трагедии конкретных преступлений.

Применение смертной казни, как уже отмечалось, нередко приводит к трагическим судебным ошибкам, поскольку речь идет о наказании необратимом. Считая возможность судебной ошибки единственно серьезным аргументом, сторонники смертной казни полагают, что решить эту проблему может повышение процессуальных гарантий и контроля за обоснованностью приговора суда. Увы, это еще одно глубокое заблуждение. Очевидно, что никакая система правосудия, сколь совершенна она не была бы, не застрахована от невосполнимых ошибок, ибо рассмотрение такого рода дел "человеческим учреждением" изначально не может быть безошибочным. Кроме того, на решение суда, как показывает зарубежная и отечественная практика, огромное воздействие оказывают издержки работы других звеньев системы правосудия и, в первую очередь, качество следствия.

Общественное мнение - категория динамичная. Отражая состояние общественного сознания, актуализированного фактами быстро меняющейся действительности, общественное мнение почти всегда обнаруживает подвижность, изменчивость, известную неустойчивость . Психологическая ситуация в обществе неразрывно связана с восприятием массовым сознанием того, что происходит в политике, экономике, в социальной сфере. Массовое сознание - это живой, динамичный и восприимчивый организм. Любые проявления напряженности в обществе сразу же отражаются на росте массовых отрицательных оценок ситуации. И наоборот, даже небольшой период спокойствия в стране связан с определенным психологическим умиротворением.

См.: Ошеров М.С. Общественное мнение о праве и особенности его формирования. С.

Поскольку репрессивные установки в массовом сознании россиян непоколебимы, в ближайшей перспективе рассчитывать на резкое снижение ригоризма в обществе не приходится и, следовательно, к отмене смертной казни общественное сознание ни в психологическом, ни в культурном плане еще не готово. Убеждение и логика здесь никогда не "сработают" и переубедить "толпу" никогда не удастся - такова специфика проблемы, осложненной потребностью в возмездии, которая, как отмечалось, давно и прочно закрепилась на подсознательном уровне.

Сказанное вовсе не исключает, что ригоризм общественного сознания, хотя и не скоро, со временем все же будет снижаться. Но, поскольку смертная казнь была и останется вопросом эмоциональным, волнующим человеческие страсти, достижение общественного консенсуса в отношении этой меры наказания всегда будет проблематичным, как всегда было и будет проблематичным преодоление рассогласованности между доводами сердца и разума. Ибо проблема в силу своей специфики не имеет решения, равно приемлемого для всех, а представления о добре, зле и справедливости всегда были и будут глубоко индивидуальны. Можно сказать, что в конечном счете это вопрос веры.

"Замороженная" ратификация Протокола N 6 к Европейской конвенции о защите прав человека вовсе не является результатом кризисного состояния дел в сфере борьбы с тяжкими преступлениями в России. Инертность и пассивность в принципиальном решении проблемы смертной казни вызваны отсутствием политической воли и внутренней готовности на такой шаг . Между тем отмена смертной казни - не только смелый шаг политических лидеров, которые решаются его предпринять, но это также и одна из тех фундаментальных ценностей, в отстаивании которой политики должны играть направляющую роль, а не идти на поводу у общественного мнения. Это вовсе не означает игнорирования озабоченности общества, но предполагает определенную смелость для признания того факта, что смертная казнь не является панацеей для снижения уровня преступности, улучшения морали или обеспечения законности. Кроме того, "отмена смертной казни является частью того комплекса ценностей, который объединяет права человека, демократию и правовое государство" .

См.: Никулин С.И. Смертная казнь: эффективное уголовное наказание, вынужденная мера социальной защиты или рудимент уголовного закона? // Российская юстиция. 2007. N 9. С. 44.

Рассел Дж. Смертная казнь и Совет Европы. Страсбург, 2001. С. 6 - 7.

Здесь важно еще раз отметить, что в абсолютном большинстве стран, отменивших смертную казнь, принятие такого рода решений происходило со значительным опережением необходимых изменений в общественном сознании. При этом практика многих стран показывает, что в случае отмены смертной казни нет оснований опасаться резкого всплеска общественного недовольства, ибо, во-первых, значительная часть общества уже психологически свыклась с многолетним отказом от этой меры de facto и, во-вторых, судя по опыту многих стран, отмена смертной казни ведет к постепенному уменьшению числа ее сторонников, к переосмыслению консервативных взглядов и смягчению нравов в обществе.

В Великобритании, например, поддержка смертной казни, как показал недавний опрос газеты Daily Telegraph, впервые за 40 лет снизилась до 43% , в Канаде - до 44%, а в Австралии - до 25% .

См.: Daily Telegraph. January 3. 2006.

69% опрошенных австралийцев выступают против смертной казни, они считают, что виновным в убийстве должно назначаться наказание в виде лишения свободы. Смертная казнь здесь отменена в 1985 году, а последняя казнь имела место в 1967 году.

Чтобы отмена смертной казни не встала в разряд проблем, порождающих конфликты в отношениях власти и населения страны, нужна умелая информационная и разъяснительная работа, психологически подготавливающая общественное сознание к восприятию именно такого политического решения. Особая роль здесь принадлежит средствам массовой информации. Являясь своего рода "проводниками" мировоззрения и социальных ценностей, СМИ способны "создавать" действительность; именно они, как отмечалось, в основном формируют у населения представления о преступности и эффективности борьбы с ней.

Общественное мнение зависит, таким образом, от степени правды, которую несут средства массовой информации. Потому так важно формирование информационной политики, направленной на борьбу с атавистическими представлениями о роли наиболее суровых мер наказания. Такая политика должна быть направлена на внедрение правозащитных и аболиционистских идей в контекст общественного сознания и в конечном итоге на общую гуманизацию нравов.