<<
>>

Современное хозяйство развивающихся государств. «Новые индустриальные экономики»

Вследствие происшедшего после второй мировой войны распада колониаль­ной системы в мире появилось довольно большое количество молодых независи­мых государств. Вместе с тем речь идет в основном о странах афро-азиатского региона.

Именно к этой группе государств было вполне применимо определение «освободившиеся страны». С течением времени эти страны стали рассматривать­ся в совокупности с латиноамериканскими государствами, обретшими полити­ческую независимость примерно на столетие раньше. Это позволило «сформиро­вать» общность «развивающихся стран».

Некоторые из молодых государств Азии и Африки в разное время принадлежа­ли к группе стран социалистической ориентации, однако большинство освободив­шихся в недавнем прошлом стран так же, как и многие латиноамериканские госу­дарства, продолжило свое развитие в рамках системы рыночных отношений.

Таким образом, несмотря на некоторую условность понятия «развивающие­ся страны» (PC), в эту группу ныне входит свыше 120 государств, получивших политическую независимость как в XIX веке, так и в XX веке - в первые десяти­летия после окончания второй мировой войны.

При всем разнообразии характеристик хозяйственной жизни PC все же вы­деляются определенные сущностные черты, которые позволяют рассматривать эти страны в качестве единой группы, причем обладающими сходными или сов­падающими интересами в сфере экономического и политического развития.

К такого рода чертам (признакам) стран развивающегося мира прежде всего относят: (1) переходный характер внутренних социально-экономических струк­тур (дуальность, многоукладность экономики PC); (2) относительно низкий в целом уровень развития производительных сил, отсталость сельского хозяйства, промышленности, сферы услуг; и, как следствие, (3) — зависимое положение в системе мирового хозяйства.

Классификации развивающихся стран посвящены многие исследования.

В отечественной и зарубежной экономической литературе используются разно­образные подходы к проблеме группировки развивающихся государств на осно­ве достаточно широкого спектра качественных и количественных показателей.

Так, подразделение развивающихся стран осуществляется по таким инди­каторам, как уровень и темпы их экономического развития, положение и специализация в мировом хозяйстве, структура экономики, обеспеченность топливно-сырьевыми ресурсами, характер зависимости от основных центров со­перничества и т. п.

Такой подход позволяет экспертам ООН и других специализированных меж­дународных организаций классифицировать страны мира, в том числе и разви­вающейся зоны, по «синтетическому» (обобщающему) показателю среднедушевого производства валового внутреннего продукта. Среди развивающихся стран принято выделять экспортеров и неэкспортеров нефти, а также государства и территории, которые специализируются на экспорте готовых изделий.

Вместе с тем в мировой системе рыночного хозяйства происходит дальнейшее усиление неравномерности хозяйственного развития отдельных стран и регионов. В связи с этим объективным процессом происходит дальнейшее углубление эконо­мической, политической и социальной дифференциации в развивающемся мире. Не­однородность этой зоны - традиционной пока периферии мирового хозяйства (при наличии тем не менее общих черт у развивающихся стран) — также ставит во­прос о классификации составляющих ее национальных экономик.

Опираясь на существующие в современной специальной литературе подходы к типологии развивающихся государств, представляется возможным (во многом условно) подразделить их следующим образом: верхний эшелон составляют «но­вые индустриальные страны» - НИС (или «новые индустриальные экономики» — НИЭ), далее следуют страны со средним уровнем экономического развития и, наконец, наименее развитые (или часто - беднейшие) государства мира.

Некоторая условность приведенного выше подразделения развивающейся зоны на группы стран обусловлена тем, что зачастую проведение четкого разгра­ничения между ними представляется весьма сложным, поскольку хозяйство каждой страны имеет свои черты и особенности, свой механизм подключения к системе международного разделения труда.

Осуществить подобную классифика­цию позволяет лишь наличие ряда общих для каждой группы стран количествен­ных и качественных характеристик.

Выделение в среде развивающихся государств особой группы стран и терри­торий, которые получили название «новых индустриальных» и ныне составляют своего рода «элиту» развивающегося мира, произошло на протяжении последней трети XX столетия.

Эти государства отличаются в настоящее время более высокими (даже несмо­тря на кризисные явления конца 90-х годов) темпами экономического роста, чем многие промышленно развитые страны, а также и существенно более высо­ким уровне умственного развития по сравнению с основной группой развиваю­щихся стран.

К НИС относят такие страны и территории, как Республика (Южная) Корея, Тайвань, Гонконг (Сянган), Сингапур, Малайзия, Таиланд, Аргентина, Брази­лия, Мексика, а также некоторые другие государства, воспользовавшиеся накоп­ленным «первопроходцами» опытом форсированного экономического развития для реализации своих собственных «стратегий прорыва» в развитый мир. (В от­ношении некоторых НИС вместо слова «страна» часто применяется термин «территория». Так, Тайвань иногда рассматривается как часть Китая. Гонконг сохранял до середины 1997 г. статус колонии, которая перешла затем под юрис­дикцию КНР. Что же касается Республики Корея (РК), то эта страна появилась в результате разделения единого прежде корейского государства на две части -Северную и Южную.)

Появление феномена НИС отражало экстенсивный рост мировой рыночной подсистемы за счет подключения к ней субсистем.

По мнению ведущих специалистов [см., например, труды крупного россий­ского исследователя В.Д. Андрианова], феномен НИС в мировом хозяйстве по своей значимости вполне сравним лишь с феноменом транснациональных корпо­раций. При этом обнаруживают и связь между данными явлениями: появление в мировой экономике ТНК явилось результатом развития производительных сил вглубь, а формирование НИС отражает тенденцию к росту производительных сил мирового рыночного хозяйства вширь.

Эксперты отмечают также, что формационное развитие «новых индустриаль­ных стран» началось и продолжается в рамках мировой рыночной системы. При этом в силу ряда факторов НИС оказались в сфере особых экономических (а так­же политических) интересов ведущих держав, которые направляли в эти стреми­тельно прогрессирующие страны почти половину всех финансовых ресурсов, предназначенных развивающимся государствам.

В результате такого благоприятного для НИС стечения обстоятельств уже в 70-е и 80-е годы текущего столетия для их экономик были характерны сравни­тельно более высокие темпы хозяйственного роста, которые существенно (порой многократно) превышали аналогичные показатели большинства развивающихся и, тем более, индустриально развитых стран. До проявления в 1997-1998 годах крупных финансовых потрясений в регионе Юго-Восточной Азии, а позднее — и в мире, азиатские НИС демонстрировали, пожалуй, самые высокие темпы эко­номического развития в мировом сообществе.

Так, в частности, Республика Корея оказалась практически первой развива­ющейся страной, выбравшей в начале 60-х годов стратегию форсированного рос­та. Поэтому уже с 1962 года, когда постепенно обозначился поворот к новой хо­зяйственной стратегии, и до середины 90-х годов РК продемонстрировала одни из самых высоких в мире среднегодовых темпов экономического развития -7,4%. Это обстоятельство и позволило ей весьма существенно увеличить такой важный макроэкономический показатель, как подушевое производство валового внутреннего продукта — с примерно 70 долларов США в 1954 году до 10548 дол­ларов США в 1996 году (что явилось своеобразным «пропуском» страны в «раз­витый мир»).

Практически во всех «новых индустриальных странах» стремительный рост экономики в последние десятилетия обусловил увеличение абсолютных разме­ров ВВП, в том числе и на душу населения. По этим показателям НИС в целом также опережают основную массу освободившихся государств, а некоторые из них приближаются к промышленно развитым странам.

Иной вехой на пути форсированного роста «новых индустриальных стран» явилось изменение структуры национальных экономик, в частности создание в них сравнительно продвинутой, хотя и не всегда вполне гармонично развитой промышленной базы.

Специалисты выделяют следующие важнейшие этапы в эволюции хозяйства НИС: на первом этапе (конец 50-х - начало 60-х гг.) осуществлялось реформи­рование аграрного сектора; на втором (середина 60-х - начало 70-х гг.) - созда­ние импортзамещающих производств; на третьем (середина 70-х - первая поло­вина 80-х гг.) — форсированное развитие отраслей, ориентированных на выпуск экспортной продукции, и, наконец, на четвертом (с середины 80-х гг. до насто­ящего времени) — постепенное формирование собственного научно-техническо­го потенциала с опорой на соответствующие ресурсы из-за рубежа.

Наглядным примером этого стали сдвиги в динамике структуры производст­ва валового внутреннего продукта Республики Корея. Так, с начала 60-х годов более чем троекратно сократился удельный вес сельского хозяйства - с 37,0% в 1962 году до 10,8% в 1988 году и 6,6% в 1995 году. Доля сферы услуг, напротив, обнаруживала тенденцию к росту - с 46,7% в 1962 году до 56,9% в 1988 году и 66,2% в 1995 году. Однако наиболее существенным оказалось повышение удель­ного веса промышленных отраслей и, в первую очередь, обрабатывающей про­мышленности. Доля последних в производстве ВВП РК увеличилась с 14,4% в 1962 году до 31,6% в 1988 году и, хотя она в текущем десятилетии несколько со­кратилась, до сих пор составляет свыше одной четверти - 26,9%.

Быстрое и успешное развитие южнокорейской промышленности явилось следствием достаточно смелой и продуманной стратегии ее эволюции.

Как известно, до 1945 года, то есть к моменту, когда произошло политичес­кое и экономическое освобождение страны от Японии, существовало лишь не­сколько видов национальных промышленных производств. Поэтому очевидной была слабость ее промышленной базы. Ввиду существовавшей тогда ограничен­ной емкости внутреннего рынка вполне логичной и перспективной оказалась принятая ориентация на приоритетное развитие экспортных производств.

Начало процессу индустриализации положило развитие трудоемких отраслей легкой промышленности. Так, прежде всего развивалось текстильное производ­ство.

В последующем, по мере продвижения по намеченному пути, прошел этап становления тяжелой промышленности. На долю этих отраслей и химической промышленности в 80-х годах приходилось свыше половины производимой в обрабатывающем секторе РК продукции, а в 1996 году - уже 76,2%.

Заметное развитие получили и другие виды производств в таких отраслях, как машиностроение и изготовление различного промышленного оборудования. В конце 80-х годов одним из наиболее динамично развивающихся секторов юж­нокорейской промышленности стали электроника, судостроение, автомобилест­роение. Резко возраставшее производство автомашин было ориентировано на ус­тойчивый спрос как в собственной стране, так и за рубежом. Кроме того, важное место в экономике РК заняла нефтехимия, включая переработку нефти; продол­жается развитие современных национальных производств в цементной и сте­кольной, керамической и обувной, пищевкусовой отраслях промышленности.

Ныне практически во всех НИС ведущей отраслью хозяйства стала обраба­тывающая промышленность. В этих странах обозначились и более высокие тем­пы прироста производительности труда в данной отрасли, особенно по сравне­нию с другими странами развивающейся зоны, причем в ряде НИС этот показа­тель вполне сравним с аналогичным в промышленно развитых странах.

Кроме того, во многих НИС набирает силу процесс структурной перестрой­ки экономики, направленный на увеличение доли наукоемкой продукции в про­мышленном производстве.

Действительно, высокие темпы экономического развития РК в первой поло­вине 90-х годов были достигнуты преимущественно за счет наращивания произ­водства и экспорта в электронной и электротехнической промышленности при резком наращивании капиталовложений в модернизацию и расширение произ­водственных мощностей.

Это обеспечивается постоянным возрастанием в НИС абсолютных и относи­тельных показателей расходов на научно-исследовательские и опытно-конст­рукторские разработки (НИОКР).

Несмотря на то, что объемы подобных вложений увеличились в РК за полто­ра десятилетия примерно в 20 раз, достигнув к 1995 году 9,8 млрд. долларов США, они все еще существенно отстают от подобных инвестиций в промышленно раз­витой зоне (для сравнения: в этот период они составляли в США 169,1 млрд. дол­ларов, в Германии - 49,8 млрд. долларов и во Франции -31,6 млрд. долларов США). Но весьма показательно, что по удельному весу таких расходов в ВВП Ре­спублика Корея вплотную подошла к ведущим державам с показателем 2,3% (в США - 2,44%; в Германии - 2,57%; во Франции - 2,4%).

При этом по производству отдельных видов промышленной продукции (вклю­чая и наукоемкую) НИС смогли выйти на достаточно заметные позиции в миро­вой экономике. Так, уже к середине 90-х гг. РК прочно удерживало 2-е место в ми­ровом судостроении, южнокорейское производство полупроводников находилось на 3-й позиции в мире, а такие отрасли южнокорейской промышленности, как электроника, нефтехимия и текстильное производство, закрепились на 5-м месте в мировой иерархии, национальное автомобилестроение, а также металлургичес­кое производство РК — на 6-й позиции в мировой «табели о рангах».

Кроме вышеназванного, на современном этапе в экономическом развитии «новых индустриальных стран» обозначились некоторые явления и тенденции, характерные для более зрелой стадии развития рыночных отношений. Так, ак­тивно протекает процесс концентрации производства и капитала, слияние бан­ковского и промышленного капитала, формируется национальный финансовый капитал. Ныне деятельность национальных корпораций зачастую принимает международный характер, а в наиболее продвинутых НИС образовались транс­национальные корпорации, по масштабам своих операций не уступающие ТНК ведущих держав мира.

К середине 90-х гг. среди наиболее крупных ТНК имелись и «выходцы» из «но­вых индустриальных стран» Азии и Латинской Америки. Список таких ТНК воз­главляли «Дэу» (Республика Корея), «Хатчисон Уампу» из Гонконга и «Семекс» из Мексики.

С точки зрения страны базирования среди данной группы ТНК были наибо­лее заметны корпорации из Южной Кореи и Тайваня (по 8 из каждой страны). В отраслевом разрезе наивысшие показатели транснациональности имели фир­мы строительной и электронной индустрии.

Ныне на 50 крупнейших ТНК из рассматриваемой группы стран приходится не менее 10% общего объема зарубежных капиталовложений фирм, базирую­щихся в этих странах. При этом доля зарубежных продаж в общем объеме их продаж уже весьма высока (30%), но доля зарубежных активов все еще относи­тельно невелика (9%). Соответственно интегральный индекс транснационально­сти у ТНК из этих стран (21%) практически вдвое ниже, чем у первой сотни ТНК мира (42%). Несомненно, этот факт прежде всего объясняется краткостью исто­рии транснационализации крупного капитала стран развивающегося мира, и, в частности, «новых индустриальных стран». Тем не менее ТНК из рассматривае­мых стран планируют дальнейшую интернационализацию своих операций.

Среди причин, обусловивших в последнее время столь интенсивное развитие зарубежной инвестиционной деятельности отдельных стран (и компаний), сле­дует выделить такие, как давление конкуренции, новые технологии, поддержка правительств.

Кроме того, и региональные группировки достаточно активно содействуют притоку инвестиций, способствующих дальнейшей глобализации бизнеса. В числе таких группировок присутствуют азиатские - АСЕАН и АТЭС.

Таким образом, формирование сравнительно развитой промышленной базы позволило НИС эффективно развивать и их внешнеэкономические связи и, в первую очередь, экспортно-импортные контакты. В последние десятилетия про­дукция обрабатывающей промышленности «новых индустриальных стран» весь­ма интенсивно завоевывает мировые рынки, поскольку их товарный вывоз по­стоянно отличает довольно высокая конкурентоспособность. Азиатские НИС занимают, как правило, первые места в престижных мировых рейтингах. Так, в середине 90-х гг. в «пятерку» наиболее конкурентоспособных экономик входили США, Сингапур, Япония, Гонконг и Германия.

Ныне НИС превратились в крупнейших производителей и экспортеров не только обуви, одежды, текстильных изделий, но также бытовой и промышленной электроники, персональных компьютеров, продукции химии и нефтехимии, лег­кового автомобилестроения, прочих видов высокотехнологичных товаров. Как констатируют эксперты, «новым индустриальным странам» удалось не только найти свою нишу на мировом рынке, но и несколько потеснить своих более име­нитых конкурентов из промышленно развитой зоны. Следовательно, со временем эта группа стран сможет стать новым фактором развития мировой экономики. Влияние НИС на динамику и происходящие ныне сдвиги в географической и то­варной структуре международной торговли в частности, а также эволюцию миро­хозяйственных связей в целом на протяжении 80—90-х годов текущего столетия обнаруживает тенденцию к возрастанию.

В целом, для «новых индустриальных стран» азиатского региона своего рода катализатором внутрихозяйственного развития стали рост и диверсификация их внешнеэкономических связей. Так, для этих НИС характерны достаточно высо­кая экспортная и импортная квота, рост их удельного веса в мировой торговле.

Согласно оценкам экспертов, уже в первой половине 90-х годов по суммарной стоимости своего товарного экспорта НИС превзошли многие ведущие державы мира (кроме США и ФРГ); кроме того, на НИС приходилась примерно половина всего вывоза из развивающихся государств. К концу текущего столетия эти стра­ны превратились в крупнейших поставщиков на мировой рынок обуви, одежды, текстильных изделий, бытовой электронной аппаратуры, персональных компью­теров, легковых автомобилей и других видов высокотехнологичной продукции.

Особенно заметными оказались успехи Республики Корея в этой сфере. Форсированное развитие ее внешнеэкономических связей позволило РК к сере­дине 90-х годов уверенно занять престижное 13-е место в мире по стоимостному объему своего внешнеторгового оборота. В не столь отдаленном будущем этой стране, возможно, удастся выполнить свою стратегическую задачу и войти в пер­вую «десятку» крупнейших торговых наций мира.

На современном этапе важнейшей статьей товарного экспорта практически всех НИС стали изделия обрабатывающей промышленности. По объему реали­зации на мировом рынке таких товаров, как обувь, одежда, текстиль, отдельные виды электронных и электротехнических изделий, НИС смогли обогнать многие промышленно развитые державы, которые и стали основными импортерами го­товых изделий из «новых индустриальных стран».

Кроме того, в последние десятилетия расширяется участие «новых индустри­альных стран» и в международном движении капитала. Прямые зарубежные ин­вестиции начинают дополняться вывозом капитала в ссудной форме. НИС по­степенно втягиваются в борьбу за сферы приложения капитала.

Если ранее прежде всего в НИС направлялась большая часть финансовых ре­сурсов в виде прямых инвестиций и ссудного капитала, в приоритетном порядке осуществлялись поставки машин, оборудования, современной техники, техноло­гии, «ноу-хау» из стран развитой зоны, то ныне промышленно развитые государст­ва превратились в основных внешнеторговых партнеров «новых индустриальных стран» и становятся важной сферой приложения национального капитала НИС.

Специалисты отмечают сохраняющуюся на современном этапе в системе ми­рохозяйственных связей «новых индустриальных стран» все еще высокую степень зависимости их от основных центров соперничества (Западная Европа — Япо­ния — Северная Америка). По мнению экспертов, подобная зависимость со време­нем сможет плавно трансформироваться в асимметричную взаимозависимость, постепенно тяготеющую к равнополюсной. Таким образом, начиная с 80-х годов текущего столетия постепенно меняется место НИС и в мирохозяйственных свя­зях, где им удалось найти свои «ниши», и в современной мировой экономике.

Признанием их возросшей роли в мировом хозяйстве стали такие шаги, как принятие Мексики (первой развивающейся страны) весной 1994 г., а в конце 1996 г. и Республики Корея в члены престижного элитарного клуба промышлен­но развитых стран — Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).

Что касается региональных особенностей «прорыва» НИС, то приоритет яв­но остается за более «активной» в мировой экономике и более многочисленной азиатской группой «новых индустриальных стран», стратегии экономического развития которых опирались на экспортноориентированное производство преж­де всего готовых изделий.

По многочисленным прогнозам специалистов, XXI век станет именно периодом азиатско-тихоокеанской мощи. Если понимать термин «азиатско-тихоокеанский регион» (АТР) несколько более узко, ясно, что наиболее динамичной становится группа государств Восточной и Юго-Восточной Азии, которую возглавляет Япония и следующие за ней Республика Корея, Сингапур, Тайвань и позднее присоединившиеся Малайзия, Таиланд, Филиппины и Индонезия. Именно в этом субрегионе и формируется ныне обширное азиатское «технологическое пространство».

Несколько более скромных результатов в своем хозяйственном развитии до­бились страны Латинской Америки, которые пережили три «большие экономи­ческие волны», знаменовавшие крутые повороты в их экономической стратегии. Начавшая набирать силу еще в прошлом столетии волна либерализма и свобод­ной торговли привела к тому, что латиноамериканские государства оказались в роли поставщиков сырья на мировой рынок. К концу 20-х годов эта волна исчер­пала себя. Чрезвычайно разрушительный для Латинской Америки мировой эко­номический кризис 1929-1933 гг. подвел черту под режимом открытой экономи­ки, положив начало новой «большой волне» — на этот раз государственного регулирования, этатизма.

Продекларированная здесь защита внутреннего рынка в целом содействова­ла диверсификации структуры национального хозяйства, ослабив воздействие на него внешних процессов. На втором гребне этой протекционистской волны, уже после второй мировой войны, сформировался сильный госсектор, включавший базовую инфраструктуру и капиталоемкое производство; был расчищен путь слабому тогда местному частному капиталу. «Скотоводческие» и «банановые» в прошлом республики при активной политике государства превратились в аграрно-промышленные страны, способные вести более независимый диалог с миро­выми индустриально-финансовыми центрами. (Так, на рубеже 40-50-х годов специалисты изучали «аргентинский прорыв», в 60-70-х годах — «бразильское чудо».) Тем самым удалось избежать возникновения весьма вероятных масштаб­ных гражданских конфликтов.

Тем не менее и Латинской Америке пришлось испытать на себе сложности роста. Ставшую хрестоматийной формулу эволюции можно было бы представить так: достижения и успехи госсектора - переоценка роли государства и нараста­ние самодовольства - гипертрофия госрегулирования и снижение эффективно­сти госпредприятий - рост бюрократии и коррупции - увеличение бюджетного дефицита и инфляция - падение престижа протекционизма и госсектора.

Понятно, что госсектор, как и любая другая структура, для своего успешного функционирования нуждается в постоянной корректировке в ответ на возникаю­щие кризисы, ибо в противном случае он коснеет и из стимулятора роста превра­щается в тормоз. Расходы на поддержание убыточных госкомпаний стали ложить­ся тяжким бременем на национальные финансы, появившиеся на континенте «затратные экономики» порождали социальную неустойчивость. Все явственнее ощущалась потребность в новом экономическом курсе, поскольку стабильность экономики кроется прежде всего в постоянном движении и обновлении.

Так, с середины 70-х годов первый эшелон латиноамериканских стран (Чи­ли, Уругвай и Аргентина) декларировал переход к новой стратегии развития -либеральной, вернее - неолиберальной (чтобы провести различие между старым и современным либерализмом), которую намеревались реализовать пришедшие к власти военные хунты. Однако понадобился глубокий затяжной кризис начала 80-х годов, самый острый с периода «Великой депрессии», чтобы, наконец, обо­значилось крупномасштабное переключение на иные подходы. Так завершился полувековой цикл государственного патронажа, знавший периоды и подъема, и упадка.

Провозглашенный переход к неолиберальному курсу означал резкое сокра­щение вмешательства государства в инвестиционные, кредитные, валютные и внешнеторговые операции и, конечно, сужение его участия в собственно пред­принимательской деятельности. Ключевой реформой стала приватизация, при­званная расширить пространство для частной инициативы. Начавшись с разго­сударствления второстепенных объектов, она постепенно охватывала все более крупные предприятия. Качественная структуризация экономики обозначилась на рубеже 80-90-х годов, когда наметился переход в частный сектор крупнейших госкомпаний региона, в том числе в базовых отраслях производства.

Как известно, реформирование экономики на этом, первом этапе оказалось либо малоуспешными (Чили), либо вовсе провалилось (Аргентина, Уругвай). Де­ло в том, что реформы проводились преимущественно в рамках военно-дикта­торских режимов, их творцами были «экономисты в мундирах» и суть преобра­зований сводилась в основном к возврату национализированной собственности прежним владельцам и либерализации внешнеэкономической деятельности. Кроме того, перемены проходили в атмосфере взаимного отчуждения народа и власти. Некоторые из преобразователей в дальнейшем были не только подверг­нуты резкой критике, но и даже преданы суду, как, например, в Аргентине.

К настоящему времени процесс приватизации почти завершен в Чили и Мек­сике, близится к концу в Аргентине и Перу, находится на подъеме в Уругвае, Эк­вадоре и других странах. Уже сейчас можно подвести первые итоги реформиро­вания, выявить его некоторые положительные аспекты и неудачи.

Странам Латинской Америки в основном удалось преодолеть последствия тя­желого экономического кризиса начала 80-х и приступить к перестройке нацио­нальных хозяйственно-технологических структур. Хотя суммарные темпы роста региона в 1991-1994 гг. составляли в среднем 3% в год (в конце 80-х годов - ме­нее 1%), некоторые страны (Чили, Аргентина, Перу, Венесуэла, Уругвай, Панама, Доминиканская республика и другие) достигали 4-8%. Если в 1990 г. еще остава­лось шесть стран с отрицательным приростом валовой продукции, то в последую­щие годы их число сократилось до 2-3 (включая Никарагуа и Гаити). Возрос внешнеторговый оборот, бегство капиталов за рубеж сменилось их притоком, по­высилась общественная производительность труда, по типу дальневосточных «ти­гров» появились латиноамериканские «ягуары» и «пумы». Поворот в сторону де­мократии (например, в Чили) совпал по времени с достижением экономической стабилизации. Подъем был в немалой степени связан с приходом к власти энер­гичных и профессионально подготовленных глав государств, а также компетент­ных министров экономики и финансов, многие из которых получили образование за границей, в том числе в престижных американских университетах.

Немалую роль сыграла и помощь, оказанная традиционными партнерами, главным образом США, не желавшими иметь под боком нестабильных и беспо­койных соседей. Когда стало ясно, что реформирование в Чили в годы правле­ния генерала Пиночета, несмотря на рекомендации экспертов чикагской школы, не приносит успехов, США оказали ей массированную финансовую помощь. Неоднократно финансовые вливания предпринимались в соседнюю Мексику, социально-экономическое состояние которой непосредственно отражается на благополучии США (в том числе на динамике нелегальной иммиграции). Так, в 1994 г. США предоставили ей кредиты после восстания на юге страны, а позднее - после политических волнений. В целях укрепления стабильности, в част­ности финансовой (для поддержания национальной валюты), помощь оказыва­лась Аргентине, Перу и другим государствам.

Кроме того, Испания в интересах сохранения давних торгово-экономических отношений со странами региона списала в 1992 г. (празднование 500-летия открытия Америки) их долги на сумму в 5 млрд. долларов.

Как известно, среди главных целей реформ выделялось оздоровление финан­совой системы, преодоление инфляции, а в ряде стран и гиперинфляции. Свое­го максимума инфляция достигла в 1989 и 1990 гг., когда ее уровень составил 1200%, а в отдельных странах - даже 5000-8000% (Никарагуа, Перу, Аргентина и Бразилия). В этой проблеме сконцентрировались главные беды экономики и общества - ослабление предпринимательской деятельности и мотивации к тру­ду, приоритет быстрой и нередко сомнительной наживы и т. д.

Существенную роль в санации финансовой системы в Чили (1990 г.), Аргенти­не (1992 г.) и Мексике (1993 г.) сыграла автономизация центральных банков этих стран, придание им независимого по отношению к исполнительной власти стату­са. В Аргентине были установлены четкие пределы кредитования центральным банком правительства в части его бюджетных расходов, главной задачей банка ста­ло поддержание национальной валюты как основы финансовой нормализации (установленный в 1991 г. паритет песо и доллара сохраняется и в настоящее вре­мя). Годовой уровень инфляции в стране с 1993 г. выражается однозначной циф­рой. Реформирование бюджетной системы Перу, укрепление валютной сферы (международные резервные активы в 1994 г. составили сумму в 5 млрд. долларов, крупнейшую в истории страны) позволили снизить уровень инфляции с 7000% в 1990 г. до 20% в 1994 г.

Немалый вклад в обуздание инфляции, увеличение доходной части госбюд­жета внесли налоговые реформы. Новые налоговые правила предусматривают более простое, равномерное и в то же время дифференцированное налогообло­жение, что помогло расширить число лиц, уплачивающих налоги, и увеличить суммы платежей. В Аргентине, где количество налогов сократилось с 25 до 5 при среднем уровне обложения в 30%, за 1989-1993 гг. удвоилась численность граж­дан, вносящих налог на прибыль, а сумма поступлений возросла в полтора раза. Еще существеннее увеличились платежи в счет налога на добавленную стои­мость, что в итоге позволило впервые за многие годы сбалансировать бюджет. В Мексике налогами стали облагать прежде всего активы, а не легко скрываемые прибыли. Причем в Аргентине злостным неплательщикам может грозить тюрем­ное заключение.

Переход к реформам и их реализация происходят всюду по-разному и от­нюдь не гладко. В Мексике им предшествовала разработка ряда общенациональ­ных и отраслевых планов и программ развития, в результате чего экономическая трансформация протекала в рамках конституции и на основе преемственности. В Боливии преобразования экономики развернулись в ситуации глубокого фи­нансового кризиса, который развивался на фоне серии государственных перево­ротов. В Уругвае изменение экономической стратегии было предпринято после того, как общество перешло от военного правления к гражданскому.

Проведение приватизации наиболее системно осуществлялось в Чили, Мек­сике и, возможно, в Аргентине, где передача в частные руки госкомпаний про­ходила в основном в соответствии с планами, хотя не обошлось и без отдельных нарушений сроков. Однако в Аргентине, Уругвае, Боливии растет беспокойство поспешностью, с которой переходят в частную сферу государственные компа­нии, что не позволяет обеспечить оптимальные для общества и государства усло­вия сделок.

Источником социального недовольства стал переход к частным владельцам тех госкомпаний, которые доказали свою способность работать в рыночном ре­жиме и приносить прибыль. Причем немалое число убыточных госпредприятий становились доходными именно в тот период, когда было объявлено о намере­нии их приватизировать. Это свидетельствовало о наличии у них существенного рыночного потенциала и об их способности работать эффективно. Активное движение против приватизации подобных компаний развернулось в 90-е гг. в Уругвае и Парагвае. Новый президент Чили объявил главным направлением сво­ей деятельности «модернизацию страны», подчеркнув, что приватизация не должна стать самоцелью, а это означает, что в частные руки следует передавать только нерентабельные предприятия. Приносящие прибыль и стратегически важные для страны отрасли и компании надлежит оставлять под контролем го­сударства.

Как свидетельствует латиноамериканский опыт, сильнейшим тормозом на пути преобразований социально-экономического характера является наличие у той или иной страны крупного внешнего долга. Достигая критической массы (у каждой страны она своя - в зависимости от ее потенциала), он начинает ог­раничивать свободу действий государства, выбора собственной стратегии разви­тия. Так, приватизация в Парагвае, Боливии, Панаме и ряде других стран нача­лась, по существу, после того, как МВФ поставил в качестве своего условия их кредитования развертывание процесса разгосударствления экономики.

На современном этапе свыше десяти стран региона не в состоянии своевре­менно уплачивать проценты по внешней задолженности. Этим должникам осо­бенно трудно выстраивать оптимальную (с точки зрения национальных интере­сов) экономическую политику. Так, относительно медленный ход преобразований в Бразилии, их пробуксовка в Эквадоре были обусловлены в немалой степени на­личием крупного внешнего долга.

Проблематична и ситуация в сфере внешней торговли, которая в новой стра­тегии призвана стать основным двигателем экономического роста. Между тем либерализация внешней торговли привела не только к ее крупному и растущему дефициту (в Аргентине 2,7 млрд. долларов в 1992 г. и 3,4 млрд. долларов в 1993 г.), но и к наплыву на местный рынок товаров, которые теснят национальную про­дукцию как в сфере промышленности (закрытие ряда металлургических, текс­тильных и других предприятий в Мексике), так и сельского хозяйства. В Колум­бии, Венесуэле, некоторых других странах производство пшеницы, риса, отдельных других культур, которое ранее не только удовлетворяло внутренние потребности, но и обеспечивало экспорт, в нынешних условиях стало сокра­щаться. Суммарный дефицит платежного баланса региона по текущим операци­ям увеличился с 6 млрд. долларов в 1990 г. до 43 млрд. долларов в 1993 г.

Производство в этих странах, за исключением Чили и Мексики, либо модер­низируется слабо (Аргентина, Бразилия), либо не модернизируется совсем, что предопределяет низкую конкурентоспособность экспортных товаров (например, аргентинских и бразильских автомобилей).

Существенную опасность для успеха проводимой экономической трансфор­мации представляют сопряженные с ней социальные издержки. Преобразования в экономике зачастую осуществляются в отрыве от социальной сферы, то есть с нарушением системного подхода к реформированию. Значительный уровень со­циальной напряженности в Латинской Америке в немалой степени предопреде­лен тем, что в условиях развернувшейся «рыночной революции» из двух моделей развития - европейской с ее определенной заботой о слабых и проигравших и американской, для которой характерны большая конкурентность и жесткость, -была избрана (не без давления извне) последняя. А это означает, что в Латин­ской Америке, кроме всего прочего, идет смена цивилизационных ценностей, духовных ориентиров, что не может проходить просто и безболезненно.

Современный этап реформирования и его ближайшие перспективы были концептуально оформлены на последних сессиях Экономической комиссии ООН для Латинской Америки и Карибских стран (ЭКЛАК), где экспертами ре­гулярно обобщается региональный опыт развития.

Примечательно, что в последнее время даже эксперты МВФ и МБРР, стре­мящиеся поддержать в регионе престиж своих рекомендаций и неоднократно подвергавшиеся суровой критике, стали следить за тем, чтобы в стабилизацион­ных программах были представлены социальные аспекты и содержались меха­низмы «социального выравнивания».

На современном этапе Латинская Америка переживает сложный период ком­плексных структурных преобразований, для которых характерно нетрадицион­ное решение экономических, политических, социальных, институциональных и культурных проблем. Для успешного продвижения реформ созданы и опреде­ленные политические предпосылки, прежде всего в виде демократических режи­мов почти во всех странах. Выяснилось, что успехов добились те страны, к руко­водству в которых пришли не политики традиционного склада, а интеллектуалы, лидеры нового типа, которым удалось добиться национального согласия. Кон­фронтация, как и шоковая терапия в ее чистом виде (разновидность экономиче­ского насилия), хотя и может дать кратковременный эффект, в долгосрочной перспективе таит в себе немало опасностей.

Сегодня по-разному оценивается текущая ситуация в Латинской Америке. Диапазон суждений варьируется от «экономического чуда» и «десятилетия на­дежд» до «потерянного времени».

Но реальность такова, что стабильный экономический рост, наблюдавшийся в последние годы в странах Латинской Америки, прекратился и грозит перерас­ти в застой. Падение деловой активности в Бразилии (свыше 40,0% ВВП регио­на) и Аргентине может привести в 1999 г. (впервые после 1990 г.) к сокращению совокупного валового продукта региона в целом. Это вероятно после того, как темпы его роста упали с 5,0% в 1997 г. до 2,5% в 1998 г. И хотя вызванные фи­нансовым кризисом в Бразилии проблемы оказались менее серьезными, чем предполагалось ранее, ряд факторов в мировой экономике осложняет быстрое оживление хозяйственной жизни латиноамериканских государств.

Среди таких факторов эксперты Института международных финансов («IIF») выделяют сохранение в последние годы на низком уровне мировых цен на сырьевые товары (нефть, медь, кофе и др.), важные для благосостояния стран региона, снижение объемов внешнего финансирования (с 83 млрд. долларов в 1998 г, до 51 млрд. долларов в 1999 г., в том числе прямых иностранных инвести­ций - до 39 млрд. долларов против 49 млрд. долларов в 1998 г. и 50 млрд. долларов США в 1997 г.) и сравнительно высокий уровень процентных ставок.

Но по мере роста спроса на заимствованные средства в регионе увеличивают­ся затраты на обслуживание задолженности, а это порождает сомнения в способ­ности латиноамериканских стран своевременно мобилизовать средства для вы­равнивания дефицитов платежных балансов по текущим операциям и выплат в счет погашения долгов. И хотя, согласно оценке, в притоке частных капиталов в регион преобладает прямое инвестирование, совокупная внешняя задолжен­ность стран Латинской Америки в 1998 г. повысилась на 9,7% - до 696,5 млрд. долларов США.

Но в целом еще рано подводить окончательные итоги преобразований и хо­да экономического развития латиноамериканских стран, перед ними стоит не­мало нерешенных проблем, могут появиться и новые. Однако регион пришел в движение, стал динамичным. В концептуальном плане здесь просматривается отход от крайностей не только протекционизма, но и неолиберализма, движение к центру, золотой середине. Эти тенденции, по-видимому, и ознаменуют вступ­ление Латинской Америки в новое столетие.

Немало сложных проблем стоит и перед развивающимися странами Африки.

Охватившая Африканский континент в первые годы после провозглашения не­зависимости эйфория вскоре сменилась глубоким разочарованием. Надежды на то, что независимость придаст импульс экономическому росту и развитию не оп­равдались.

В середине 90-х гг. на долю африканского континента, где проживает более 11% населения Земли, приходилось лишь около 5% мирового производства.

Необходимо учитывать, что в геополитическом, экономическом и цивилиза-ционном отношении Африка состоит из двух достаточно различных субрегионов: территории, расположенной к югу от Сахары, и Северной Африки, типологичес­ки более близкой Ближнему Востоку. На континенте сосредоточено большинство беднейших государств планеты (32 из 52 стран региона относятся к группе «наи­менее развитых стран мира») и их положение остается крайне неблагополучным.

Несмотря на значительный приток средств - а доля континента в получении мировой помощи возросла с 17% в 1970 г. до 38% в начале 90-х годов - условия жизни населения Африки неуклонно ухудшаются. Доход на душу населения со­кращался в среднем на 1,1% ежегодно с 1982 по 1992 гг. по сравнению со средне­годовым приростом в 0,8% во всей группе развивающихся стран и в 6,4% в восточ­но-азиатском регионе. А общее падение ВВП на душу населения за период 1980-1992 гг., по оценке экспертов, составило 15%. В результате, этот показатель сейчас примерно соответствует уровню конца 60-х годов, то есть Африка - конти­нент, который за предыдущее десятилетие становился не богаче, а беднее.

В интересах преодоления этой тенденции Мировой банк и другие международ­ные экономические организации, а также и Советский Союз, в 60-е годы в каче­стве спасательного круга выдвинули идею опирающегося на государственный сек­тор «планированного развития». Когда попытки ее реализации провалились, в 70-е годы были предприняты шаги по внедрению доктрины «основных нужд», или «основных потребностей». Но и эта доктрина не позволила сдвинуть решение задач экономического развития африканских государств с мертвой точки.

Поэтому в 80-е годы Международным валютным фондом предлагалась идея необходимости для стран Африки «структурной корректировки», или политики реформ, направленных на либерализацию хозяйственной деятельности, а также отказа от государственного вмешательства в экономику и всемерного развития рыночных основ хозяйствования и стабилизации финансовой системы.

Если в моделях 60-70-х годов основное внимание уделялось количествен­ным показателям роста, которые зависели от уровня капиталовложений, удель­ного веса экспорта и импорта в ВВП и т.п., то в рекомендациях МВФ наиболее важными были качественные преобразования в экономике: совершенствование аппарата управления, обеспечение эффективности производства, ограничение роли государства как активного субъекта экономического влияния, развитие ры­ночных отношений. Ставилась задача резко уменьшить долю государственного сектора в экономике посредством продажи акций государственных предприятий частному сектору и создать условия для перевода экономической деятельности преимущественно на частнопредпринимательскую основу. По замыслам экспер­тов МВФ, именно на частный сектор была возложена историческая миссия по выводу африканских стран из экономического тупика.

Имея в виду, что в прошлом предоставляемая странам Африки на реализа­цию конкретных хозяйственных задач внешняя помощь обычно оказывалась не­эффективной, а зачастую и просто разворовывалась, МВФ, чтобы предотвратить разбазаривание средств, стал выдвигать более жесткие требования, фактически устанавливая контроль за действиями правительств-должников.

На протяжении ряда лет на Африканском континенте обозначились позитивные сдвиги в области экономики. Так, по данным ЭКА, в 1996 г. ВВП в африканских странах возрос на 2,3% по сравнению с 1995 г. Впервые после 1992 г. был зарегист­рирован экономический рост в наиболее отсталых африканских странах. 33 наиме­нее развитых государства континента добились 2 - 4 процентного уровня роста.

Среднестатистические показатели скрывают заметные различия в динамике экономического роста отдельных стран. Ведь по размерам территории, по чис­ленности населения, уровню экономического развития и многим другим пара­метрам африканские государства весьма неоднородны.

Сравнительно более полное представление о реальных масштабах происходя­щих на континенте сдвигов дает следующая статистика: 8 африканских стран до­стигли или превысили темпы экономического роста в 6%, в 19-ти странах колеба­ния были в пределах 3 - 6%, в 23 экономический рост находился на отметке 0 - 3%. В трех случаях зафиксированы отрицательные экономические показатели.

Наибольших успехов добились малые страны: Маврикий, Ботсвана, Сей­шельские Острова, Свазиленд, Лесото и некоторые другие. Из числа средних стран можно отметить Гану и Уганду, где произошло определенное улучшение экономического положения. По оценке, темпы роста в Гане могли достичь 4,7%, Кот-д'Ивуар - 4,5; Зимбабве - 4,0; Кении - 3,6; Нигерии - 3,5%.

Примечателен факт, что в 27 африканских странах темпы экономического роста опережали темпы прироста населения. Это свидетельствует о благоприят­ных возможностях для оздоровления экономики. Позитивные перемены обозна­чились в горнодобывающей и обрабатывающей отраслях промышленности. Эта тенденция косвенно подтверждается повышением внутреннего спроса и увели­чением личного потребления, некоторым расширением использования матери­альных ресурсов в госсекторе и ростом валовых внутренних капиталовложений.

Специалисты ЭКА делают довольно оптимистичные прогнозы относительно развития экономики африканских стран на ближайшую перспективу. По их оценкам, совокупный ВВП Африки в 1996 г. должен возрасти примерно на 2,9%, что примерно на 0,6% больше по сравнению с предшествовавшим годом. Для бо­лее развитого южноафриканского региона прирост оценивался в 7%, для наиме­нее развитых стран — в 1,5%. Эксперты Мирового банка в своих среднесрочных прогнозах еще более оптимистичны и предсказывают, что в 1996-2005 гг. еже­годные темпы прироста ВВП в Африке составят в среднем 3,8%. Имеются также оценки, что на рубеже веков африканские страны в состоянии обеспечить рост ВВП на уровне 5—6% в год. С середины 90-х годов политика приватизации несет в себе потенциал ускорения экономического роста. Но было бы упрощением считать, что осуществление этой политики может стать панацеей от экономиче­ской немощи Африки.

Тем не менее характер и темпы экономического роста африканских стран на­ходятся под воздействием ряда сдерживающих факторов, среди которых, помимо негативного влияния расточительного государственного сектора и неразвитой экономической инфраструктуры, следует назвать внутреннюю политическую не­стабильность, межгосударсгвенные конфликты, сокращение притока финансовых ресурсов извне, ухудшение условий торговли, затруднение доступа к международ­ным рынкам.

Так, на протяжении десятилетий африканский континент находился в эпицен­тре бурных политических, военных, этнических и прочих конфликтов, что самым негативным образом отразилось на состоянии и развитии экономики. В отличие от предшествовавших трех десятилетий 90-е годы ознаменовались заметным улуч­шением политической ситуации. Смена режима в ЮАР благотворно сказалась на обстановке на всем Юге Африки. Мозамбик, Намибия и Ангола перестали быть ареной непримиримой политической борьбы. Наладились отношения между Угандой, Кенией и Танзанией. Предоставлена независимость Эритрее. Однако до полного мира в Африке еще далеко. Некоторые страны ввергнуты в пучину внут­ренних конфликтов и междоусобиц, нельзя исключить возможности обострения и межгосударственных отношений.

Поскольку экономика африканских государств находится в сильной зависи­мости от внешних факторов, и прежде всего от торговли с зарубежными страна­ми, ее оздоровление может быть напрямую связано с принятием и осуществле­нием таких мер, как снижение импортных таможенных тарифов, отмена налогов на экспорт сельскохозяйственной продукции, сокращение налога на корпора­ции. Высокий уровень корпоративного налога (40% и выше) фактически душит африканских предпринимателей, закрывая им доступ на внешние рынки, и со­здает питательную среду для коррупции и уклонения от налогов.

Этим можно объяснить высокий уровень сосредоточения производства в так называемом «неформальном» секторе, заведомо выводящем из-под контроля финансовых служб значительные капитальные средства. По данным МВФ, в Ке­нии он составляет 35% от зарегистрированного объема производства, в Танза­нии — 30-32%, в Гане - 33%, в Нигерии - 27%. А поскольку производство наиболее развито в городах, то там в «неформальном» секторе занято до 60% эконо­мически активного населения.

Следовательно, глубоко продуманная экономическая и торговая политика, реально учитывающая положение африканских стран в международном разделе­нии труда, призвана обеспечивать экспортерам беспрепятственный доступ к средствам производства и их выход на внешний рынок с конкурентоспособной продукцией. А главная цель налоговой политики должна состоять в поощрении развития обрабатывающих отраслей промышленности. Эта политика должна со­здавать самые благоприятные условия как местным, так и иностранным инвес­торам, обладающим как богатым коммерческим и организационным опытом, так и техническими знаниями.

Полученные кредиты привели к росту внешнего долга африканских госу­дарств, который ныне составляет 70% их ВВП и в 2,5 раза превышает поступле­ния от экспорта. По оценкам экспертов, размер государственного долга не дол­жен более чем в 2,5 раза превышать стоимость экспорта страны. Это — рубеж, за которым страна может стать абсолютным банкротом. Ряд африканских госу­дарств далеко перешагнул эту грань. У Мозамбика, например, внешний долг в 14 раз больше стоимости экспорта страны.

На современном этапе главными кредиторами африканских государств стали МВФ и Мировой банк. Негативные последствия ситуации в том, что удельный вес названных организаций в обслуживании общего внешнего долга африкан­ских стран растет: в 1980 г. он составлял только 8%, в 1995 г. - почти 40%. Серь­езность последствий данной тенденции объясняется тем, что если размеры и сроки платежей прочим кредиторам могут быть по просьбе должников как-то «скорректированы», то задолженность МВФ и Мировому банку, согласно прави­лам, не должна быть ни отсрочена, ни списана. Но все же Мировой банк пошел на отсрочку выплаты долгов большинству африканских стран на льготных усло­виях Ассоциации международного развития. А МВФ отсрочил погашение своих краткосрочных займов, предназначенных для реализации программ структурной перестройки.

Понятно, реструктуризация долга и платежей по краткосрочным займам — главный инструмент нажима на африканские страны с целью обеспечения вы­полнения ими требований двух крупнейших международных финансовых ин­ститутов. Следует сделать вывод, что одна из составляющих экономического роста стран континента будет зависеть от пересмотра их займовой политики и создания условий, гарантирующих прибыльность и безопасность частному про­изводительному капиталу — как местному, так и иностранному.

Перспективы выработки и проведения самостоятельной экономической поли­тики в странах Африки ныне напрямую связаны с их обязательствами выполнять рекомендации МВФ и Мирового банка по осуществлению политики «структурной корректировки». Теоретически верные, эти рекомендации однако во многих слу­чаях обречены на неудачу, поскольку не учитывают специфические особенности каждой отдельно взятой страны. Международные советники, как правило, требу­ют, чтобы их рекомендации были выполнены в чрезвычайно сжатые сроки.

Проблема состоит в том, что эксперты международных организаций еще не до конца уяснили, что ни одна модель экономического развития, хорошо себя заре­комендовавшая в условиях той или иной страны, не может быть полностью пере­несена в совершенно иные исторические, социально-политические и экономиче­ские условия. Отсюда множество провалов и неосуществленных рекомендаций.

Проанализировав ход реформ, Африканский банк развития в 1995 г. призвал пересмотреть программы структурных преобразований по предложениям МВФ. Поспешная либерализация финансовой сферы может не укрепить, а наоборот - де­стабилизировать и без того неустойчивую экономику африканских стран. Понят­но, что если в прошлом чрезмерное государственное регулирование сковывало эко­номику, то теперь резкое сокращение участия государства в хозяйственной жизни может привести к неуправляемости процессов реформирования экономики.

Ныне африканские страны пока еще находятся на стадии апробации различ­ных моделей экономического развития, которые построены на трех «китах»: раз­государствление собственности, либерализация хозяйственной деятельности и стабилизация финансовой сферы. При этом более заметных результатов они до­бились только в достижении количественных показателей приватизации, кото­рая, по существу, означает лишь смену собственности и вовсе не обязательно влечет за собой качественные изменения в экономике.

Не довольствуясь западными рецептами, африканские страны чаще изучают опыт новых индустриальных стран Азии, где правительственные структуры и вер­но выбранные критерии научно-технического прогресса сыграли решающую роль в ускорении экономического развития. Опыт некоторых из них (Республика Ко­рея, Малайзия, Сингапур, Таиланд) весьма притягателен для ряда стран Африки.

Так, африканских лидеров устраивают существующие в азиатских странах авторитарно-командные формы правления, которые, по их мнению, согласуют­ся с африканскими ценностями. Наметившийся в 80-е годы в Африке переход от авторитарных методов правления к демократическим так и не получил развития.

Среди множества факторов, отличающих НИС ЮВА от африканских госу­дарств, можно назвать такие, как наличие в последних более высоких торговых барьеров, чрезмерно больших налоговых ставок (40% и выше против 20-30% в ЮВА), более низкой нормы сбережений, неразвитость внутреннего рынка, силь­ная зависимость от экспорта сырьевых товаров и колебаний цен на них на миро­вом рынке, ограниченный доступ к портам (из 53 стран Африки 15 государств не имеют выхода к морю, то есть относятся к замкнутым территориям).

Далее, если в азиатских странах частный сектор стал аккумулятором капита­ла, то Африка, где частное предпринимательство не развито, а значительная часть национального дохода незаконно присваивается правящей элитой, стала примером бегства капиталов за рубеж. По оценкам, за период с 1985 г. по 1995 г. сумма капиталов, покинувших только страны Тропической Африки, составляет примерно 15 млрд. долларов США.

Кроме того, модернизация сельского хозяйства в ЮВА происходила при от­носительно развитой инфраструктуре и развитых рыночных отношениях, чего в странах Тропической Африки пока еще нет.

Наконец, в азиатских НИС решающее значение имел выбор стратегии инду­стриализации, нацеленной на использование передовых технологий для расши­рения экспорта промышленных товаров. Африканские же страны, приняв в со­ответствии с Лагосским планом действий концепцию «коллективной опоры на собственные силы», в той или иной степени изолировали себя от активного вне­дрения на мировой промышленный рынок. В них по-прежнему ставка делается на увеличение производства и соответственно экспорта сельскохозяйственных и сырьевых товаров.

Такая стратегия, ориентирующаяся на количественные, а не качественные показатели, идет вразрез с общими тенденциями мировой торговли, в которой все большую долю занимают промышленные изделия с высокой добавленной стоимостью. В итоге доля Африки в международной торговле не только не рас­тет, но и имеет тенденцию к снижению: с 5% в 1980 г. до 2,2% в 1995 г. Помимо всего прочего, резкие колебания цен на вывозимое африканскими странами сы­рье создают ситуацию неопределенности и всевозрастающей зависимости от ми­ровых потребителей сырья, что, в свою очередь, дополнительно дестабилизиру­ет экономику.

Но при нынешних темпах развития обрабатывающей промышленности ази­атские «тигры» вскоре исчерпают собственные природные ресурсы. Их интерес к богатствам Африки может обернуться форсированным вливанием инвестиций и резким увеличением экспорта в регион, в результате чего азиатские капиталы будут претендовать на открытие новой эры в экономическом развитии Африкан­ского континента.

В 1989 г. ряд африканских стран вместе с наиболее развитыми странами Азии и Латинской Америки образовали «Группу 15» с целью расширить торгово-экономическое сотрудничество между ее участниками и установить постоянный ди­алог с мировыми державами. Из африканских стран в «Группу 15» вошли Алжир, Египет, Зимбабве, Нигерия и Сенегал.

Сознавая, что нынешняя сырьевая ориентация промышленного производст­ва и внешней торговли не дает никаких шансов на равноправную интеграцию в мировое хозяйство, представители африканских государств 23 октября 1996 г. приняли решение о создании Союза за индустриализацию Африки. Его цель — содействие промышленному развитию африканских государств, повышению конкурентоспособности их промышленной продукции на международном рын­ке, поощрение в регионе партнерских отношений в сфере промышленного про­изводства, а также привлечение мирового сообщества к участию в индустриали­зации Африки и оказанию ей помощи.

Все это, конечно, не означает, что наконец-то найдено решение экономиче­ских проблем континента. Это лишь свидетельствует об активизации поисков адекватной стратегии экономического развития, которая в большей степени от­вечала бы национальным интересам африканских стран и открывала бы новые пути и резервы преодоления ими экономических трудностей.

<< | >>
Источник: Сергеев П.В.. Мировая экономика: Учебное пособие по курсам «Мировая экономика» «Мировое хозяйство и международные экономические отношения на современном этапе». – М.: Юриспруденция, - 160 с.. 1999

Еще по теме Современное хозяйство развивающихся государств. «Новые индустриальные экономики»:

  1. 9.2. ОБЪЕКТИВНАЯ НЕОБХОДИМОСТЬ, РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ СЭЗ В НАЦИОНАЛЬНЫХ ХОЗЯЙСТВАХ
  2. 2. ГРУППЫ СТРАН В МИРОВОЙ ЭКОНОМИКЕ
  3. 2 Потенциал мировой экономики 2.1 Природно-ресурсный потенциал современного мирового хозяйства
  4. 3.6 Новые индустриальные страны в мировой экономике
  5. 3.9 Современное состояние Латиноамериканских новых индустриальных стран (Бразилия, Мексика, Аргентина)
  6. 2.4. Мировое хозяйство второй половины XX в.
  7. 3.1. Взаимодействие всемирного хозяйства и национальных экономик
  8. 17.1. Специфические черты новых индустриальных стран
  9. Глава 1. Национальные экономики в системе мирохозяйственных связей
  10. Глава 12. Экономика новых индустриальных и развивающихся стран
  11. 1.1. Становление и сущность мирового хозяйства
  12. З.1. Постиндустриализация как основная тенденция в современной мировой экономике
  13. 19.1. Общность и различия развивающихся стран
  14. Общая характеристика «новых индустриальных стран»основные особенности экономической модели НИС.
  15. РЕГИОНЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРОВОМ ХОЗЯЙСТВЕ
  16. Современное хозяйство развивающихся государств. «Новые индустриальные экономики»
  17. 16.2.Современное мировое хозяйство и его особенности
  18. 7.2. Взаимоотношения государства и общества в XX в.