12.1. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ, СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ НЕРАВЕНСТВО И ИЗМЕНЕНИЯ В СТРАТИФИКАЦИИ ОБЩЕСТВА

В гл.

Несколько более оптимистично выглядит ситуация с показателями бедности: за 1990-е гг. число жителей стран с низким и средним уровнем доходов (по классификации Всемирного банка), проживающих за международной чертой бедности (доходы менее 1 долл. США в день, пересчитанные из национальной валюты в доллары по паритетам покупательной способности валют в ценах 1993 г.), снизилось с 28 до 21% населения, или в абсолютном выражении — с 1,22 млрд до 1,1 млрд чел. В то же время по-прежнему 2,8 млрд чел. имеют доходы ниже 2 долл. в день . За 1990-е гг.

количество бедняков (получающих менее ] долл. вдень) радикально сократилось в абсолютном выражении лишь в Восточной Азии, в остальных регионах «третьего» и «второго мира» либо сокращение было минимальным, либо количество бедных серьезно увеличилось, как в Африке южнее Сахары и странах с переходной экономикой Восточной Европы и бывшего СССР.

В условиях глобализации в конце XX — начале XXI в. параллельно с процессом укрепления многообразных взаимосвязей между странами, включения практически всех стран в единую мировую экономическую систему проблема социального неравенства и бедности, которая прежце имела преимущественно страновое измерение, приобрела глобальное, общепланетарное звучание. В последнее время все чаще говорят о социально-экономическом неравенстве в мире, включая значительное распространение бедности, как об одной из глобальных проблем современной цивилизации наряду с экологической, демографической, ресурсно- сырьевой, продовольственной и др. Причем развертывание процессов глобализации, особенно в ее неолиберальном варианте, с принципиальной асимметричностью выгод и рисков глобализации в пользу богатых развитых стран, само по себе не способно улучшить ситуацию в данной области. Наоборот, в странах — объектах глобализации, несущих при худших вариантах развития событий потери в уровне благосостояния, проблемы социального неравенства и бедности могут только обостриться. Для их решения необходимы, очевидно, сознательные усилия как всего мирового сообщества, так и каждого отдельного государства.

По образному выражению российского исследователя М. Пешкова, «глобализация действует как передатчик, мультипликатор мировых неравенств и их стимулятор, своего рода допинг» .

Важно отметить и другие направления воздействия процессов глобализации на социальную жизнь общества. Во многих развивающихся странах и странах с переходной экономикой под влиянием интенсификации международных экономических и неэкономических связей потенциал социального напряжения между богатыми и неимущими слоями общества возрастает. Дело в том, что высокие потребительские стандарты общества «массового потребления», установившиеся в странах так называемого золотого миллиарда, разлагающе действуют на «верхи» обществ, не способных пока обеспечить высокий жизненный стандарт для всех его членов, растет коррупция, усиливаются социальные контрасты.

Изменяется в современных условиях глобализации и социальная структура общества (его социальная стратификация), при этом наиболее отчетливо изменения прослеживаются в развитых странах. По мнению многих аналитиков, в этой группе стран происходит нарастающая фрагментация прежде более единой социальной структуры на множество все более автономных и замкнутых слоев и групп. В этом процессе фрагментации находят свое отражение закономерности не только становления так называемого индивидуализированного общества (по выражению западных

социологов), но и функционирования современных хозяйственных систем в условиях глобализации мировой экономики и перехода к постиндустриальному и информационному обществу.

В этих странах еще начиная с 1960-х гг. устойчивость традиционной классовой системы (крупные и средние предприниматели, наемные рабочие и до известной степени инертный и социально защищенный средний класс) перестала быть незыблемой. С одной стороны, фактор материального богатства, важный для предпринимателей и наемных рабочих, уступил свое значение фактору статуса, принадлежности к высшим ступеням иерархии, особых способностей человека, позволяющих ему воплощать в себе новые интеллектуальные технологии (обладать соответствующими знаниями и компетентностью). В последнее десятилетие часто говорят о возникновении новой глобальной элиты, непосредственно осуществляющей и обслуживающей процессы глобализации (финансисты, международные менеджерь1 традиционной и «новой» экономики, юристы, ученые и специалисты — транснациональная интеллектуальная элита). С другой стороны, технологический прогресс, связанный с формированием в передовых экономиках постиндустриального общества и ставший одной из основ современных процессов глобализации, все более обесценивает массовый индустриальный труд (в рамках конвейерного, «фордовско-тейлоровского» технологического способа производства).

По мнению ряда исследователей, в последние десятилетия в развитых странах редеет состав социальной группы, которая может реально считаться средним классом на основании получаемых доходов (15—50 тыс. долл. в год). В то же время доля представителей «высшего класса» достигает сегодня в западных странах порядка 12—17% населения, а «низшего» — 13-25%. Причем корреляция между социальным положением родителей и детей в этих социальных группах оказывается гораздо более высокой, чем у представителей среднего класса. Следует добавить, что та часть среднего класса, которая не только сохраняет свои позиции в современных условиях глобализации, но и выигрывает от этих процессов, получила в ряде исследований название «глобальный средний класс». Речь идет о бизнесменах, специалистах и квалифицированных работниках тех профессий и секторов экономики, которые интенсивно развиваются под влиянием и на фоне протекания мировых глобализационных процессов и включены в глобальную сеть экономических и профессиональных связей. Например, это те профессии, в существовании которых материализуется процесс информатизации и развития современных «высоких технологий». Распространение новейших технологий и форм организации производства обеспечивает высокий материальный статус этих работников, требует от них научных знаний и мобилизует творческую инициативу и интеллектуальные способности.

Величина и удельный вес новой глобальной элиты и глобального среднего класса неодинаковы в различных регионах и странах. В большинстве развивающихся стран к ним может быть причислена только достаточно тонкая прослойка наиболее квалифицированных и удачливых работников.

Вызывают определенные опасения связанные с социальной дифференциацией процессы имущественного расслоения в развитых странах. Так, хорошо подтверждено статистическими данными, что в период с начала XX в. до середины 1970-х гг. имущественное расслоение в основных западных странах (измеренное через децильные и квинтильные коэффициенты неравенства, коэффициент Джини и др.) сокращалось. Но в последней четверти XX в. эта тенденция повернула вспять во всех странах данной группы. Правда, острота проблемы гораздо меньше в странах ЕС, чем в США.

Меньшее неравенство доходов в странах ЕС можно отнести на счет нескольких обстоятельств. Это прежде всего более консервативная структура общественного производства в Европе по сравнению с США, что обеспечивало больший спрос на высококвали-фицированный труд наемных работников и не допускало столь значительного разрыва в уровне оплаты труда, как в США. Европейские экономики оказались в меньшей степени затронуты эффектом бурного роста богатства высших слоев населения, что было характерно для США в условиях их либеральной налоговой политики и бума на фондовом рынке в 1990-е п. Кроме того, внутренняя социальная политика европейских государств на протяжении десятилетий способствовала сглаживанию имущественных различий посредством поддержания доходов низкооплачиваемых групп населения на общественно приемлемом уровне.

Итак, изменения в стратификации современных западных обществ сопряжены с обострением проблемы имущественного неравенства. Часто в основе имущественной поляризации оказываются различия образовательного уровня граждан и их творческих способностей. Ряд аналитиков подчеркивают, что впервые в истории обездоленное положение представителей «низшего класса» оказалось обусловлено не их подчиненной ролью в рамках производственного процесса, а «выталкиванием» их за пределы общественно полезной деятельности.

В результате в самих передовых экономиках накапливаются и обостряются социальные противоречия. Стала не такой уж редкой оценка современного западного общества как расколотого по меритократическому признаку , в котором достаточно узкий слой

населения в лице интеллектуальной и имущественной элиты противостоит основной массе простых людей. Это может иметь не меньшее значение для судеб цивилизации, чем развитие событий в периферийных странах. При всем внешнем благополучии ста-тистика свидетельствует об усилении социальных контрастов в различных странах — не только развивающихся, но и развитых. Устойчиво воспроизводятся достаточно массовые слои населения, которым недоступны ни относительный материальный достаток, ни качественное дорогостоящее образование, открывающее путь к современному высококвалифицированному труду. Причем глобализация, генерируя дополнительные риски для социально-экономического развития всех групп стран, может зачастую углублять разрыв, отделяющий эти массы от имущих и средних слоев общества, во многих случаях пополнять их новыми жертвами и сокращать их возможности выхода из бедности.

Эволюция стратификации современного общества западных стран разворачивается и по другому направлению, также весьма тесно связанному с протекающими в мировом хозяйстве процессами глобализации. В последние десятилетия интенсификация международных экономических отношений, рост взаимосвязей и взаимозависимости в мировом сообществе привели к обострению проблемы социально-экономического неравенства в планетарном масштабе, что имело своим следствием гигантские потоки пере-селенцев из «третьего мира» в западные страны (о проблемах международной трудовой миграции см. гл. IV учебного пособия). Так, начиная с 1970-х гг. здесь стала реальностью сегментация общества по этническому и национальному признаку. Новые социальные проблемы возникли из того факта, что менталитет, религиозные и ценностные установки иммигрантов оказались существенно отличными от традиционно принятых в Европе и США. Например, если в 1900 г. 84,9% всех эмигрантов в США происходили из Европы и принадлежали в основном к средним слоям общества, то уже к 1990 г. доля выходцев из Латинской Америки и Азии, большинство которых происходят из бедных слоев общества, возросла до 67,7%. В 2000 г. европейцы составляли лишь 16% всей иммиграции в США, выходцы из Латинской Америки — 51, Азии — 27%. При этом в 1995 г. доля не имеющих полного среднего образования среди легальных иммигрантов в США превышала 40%, средний же уровень их образования был в 4 раза ниже, чем у среднего американца1. Неудивительно, что это

приводило к тому, что иммигранты получали работу преимущественно в низкооплачиваемых секторах хозяйства и обособлялись от коренного населения стран — реципиентов рабочей силы.

По мере того как в общем количестве иммигрантов росла доля выходцев из беднейших стран Африки, Азии, Ближнего Востока и Латинской Америки, раскол общества западных стран на группы, отличающиеся по своим экономическим предпочтениям, моделям поведения, религиозным ценностям и даже языку, становился все более заметным. Либеральное демократическое общество Запада, прежде всего США, ответило на это распространением идей мультикультурализма (сосуществования различных культур в рамках одного общества). Но вопреки распространению подобных идей в обществе, границы между различными этническими группами становятся все более жесткими, а конфликты между ними — все более непримиримыми и угрожающими социальной стабильности. (Известный в свое время «плавильный котел» Америки дает слишком много трещин, вновь прибывшие в США выходцы из Латинской Америки и Азии стремятся сохранить свою языковую, культурную и религиозную идентичность и часто не намерены интегрироваться в общество страны, принимающей мигрантов .)

Таким образом, этнокультурная стратификация становится важнейшей социальной проблемой современного западного общества, во многом являющейся следствием процессов глобализации. Способность противостоять этому типу социальной сегментации будет в немалой степени определять стабильность того или иного общества в XXI в.