§ 2. Понятие и принципы права международной безопасности

Рядом исследователей безопасность рассматривается и как «оп­ределенная система гарантий территориальной целостности, сувере­нитета и всех других национальных интересов — гарантий, основы­вающихся на силовых средствах политики»^[40]. Подобный подход, как представляется, существенно сужает инструментарий регулирования. Обеспечить безопасность в современном мире исключительно сило­выми средствами невозможно, и это крайне неэффективная стратегия. Кроме военной безопасности необходимо обеспечивать безопасность экономическую, социальную, экологическую и др. При этом состоя­ние безопасности обеспечивается не только защитой от угроз, но их нейтрализацией за счет механизмов мирного сотрудничества и взаи­модействия в самых разных сферах государственной деятельности, жизни гражданского общества.

Что касается соотношения понятий национальной и международной безопасности, то в доктрине принято их рассматривать в диалектиче­ской взаимосвязи. Так, профессор С.А. Егоров считает, что «в совре­менных условиях под национальной безопасностью уже недостаточно понимать лишь физическую и морально-политическую способность государства защищать себя от внешних источников угрозы своему существованию, поскольку обеспечение национальной безопасности оказалось в диалектической взаимосвязи с международной безопасно­стью, с поддержанием и упрочением всеобщего мира»^[41].

На сегодняшний день наиболее корректным, емким и обоснован­ным является следующий подход к определению понятия междуна­родной безопасности: международная безопасность — это состояние международных отношений, при которых отсутствует опасность для существования, функционирования и развития как каждого госу­дарства в отдельности, так и всех государств, всего международного сообщества в целом.

Принципы международного права в системе обеспечения междуна­родной безопасности

Как системообразующая отрасль международного права отрасль права международной безопасности основана на соответствующих базовых, или, как это принято в доктрине, основных, общепризнанных принципах международного права. Прежде всего это принципы, непосредственно закрепленные в Уставе ООН: суверенного равенства государств; непри­менения силы или угрозы силой; мирного разрешения международных споров; территориальной целостности и неприкосновенности государ­ства; равноправия и самоопределения народов; невмешательства в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государства; добросовестного соблюдения взятых на себя международных обязательств и сотрудни­чества. В последующем в Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами, 1970 г. и в Заключительном акте СБСЕ 1975 г. подробно раскрывается содержание указанных принципов, а также появляются новые принципы, среди которых уважение прав человека и нерушимость границ, последний из которых является некой трансформацией прин­ципа территориальной целостности. Все указанные принципы имеют системообразующее значение и должны в соответствии с идеологией Устава ООН рассматриваться во взаимосвязи. Применимость всех ука­занных принципов непосредственно в системе обеспечения междуна­родной безопасности не вызывает никакого сомнения. По существу императивные принципы являются той юридической основой, на ко­торой формируются нормы, институты и все системы международной безопасности. По мнению профессора С.В.

Помимо основных императивных принципов международного права можно выделить и специальные, отраслевые принципы, присущие праву международной безопасности. Нужно, однако, отметить, что все они находятся на разной стадии формирования и закрепления в международном праве. Ряд исследователей считают их либо норма­ми обычного международного права, либо международно-правовы­ми обязательствами. Н.Ю. Ильин, например, в своей работе «Россия и концепции международной безопасности» вообще считает, что «эти принципы нереальны, поэтому мировое сообщество их рассматривать не стало, а жизнь их вообще отринула»^[43]. Тем не менее будем условно их рассматривать как формирующиеся правовые принципы между­народной безопасности.

Среди них следующие принципы:

— принцип неделимости международного мира и безопасности. Хоть этот принцип и не нашел своего отражения в Уставе ООН, его суще­ствование продиктовано духом Устава, его актуальность постоянно подтверждается развитием интеграционных и глобальных процессов в мире. Данный принцип встречается в ряде международно-правовых документов, в том числе на региональном уровне. Так, в Основопола­гающем акте о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора (Париж, 27 мая 1997 г.) в ст. 1 стороны определили: «Исходя из принципа неделимости безопасности всех государств Евроатланти- ческого сообщества, Россия и НАТО будут совместно работать, с тем чтобы внести вклад в создание в Европе общей и всеобъемлющей безо­пасности...» Данный принцип широко представлен как в зарубежной, так и в отечественной доктрине международного права. В свое время Г.И. Тункин писал: «Мир неделим и вооруженное нападение одного государства на другое, независимо от того, идет ли речь о больших или малых государствах, является нарушением мира, в поддержании которого заинтересованы все государства»^[44];

—принцип разоружения.

ООН по разоружению. Статья 11 Устава ООН наделяет Генеральную Ассамблею ООН правом «рассматривать общие принципы сотрудниче­ства в деле международного мира и безопасности, в том числе принци­пы, определяющие разоружение и регулирование вооружений, и делать в отношении этих принципов рекомендации членам Организации или Совету Безопасности или Членам Организации и Совету Безопасности». Гонка вооружений также рассматривается Уставом ООН как противоре­чащая самой цели учреждения ООН — избавлению грядущих поколений от бедствий войны. Г.И. Тункин в отношении этого принципа пишет: «Гонка вооружений, неизбежно ведущая к обострению международной обстановки, противоречит принципу мирного сосуществования госу­дарств, заложенному в Уставе ООН и являющемуся общепризнанным принципом международного права»^[46], однако и он признает, что «вряд ли верно было бы утверждать, что уже полностью сформировался обще­признанный принцип разоружения»². Практически такой же позиции придерживался И.И. Лукашук, по мнению которого «если такой прин­цип и существует, то он представляет собой принцип-идею, а не норму позитивного права.

— принцип равной и одинаковой безопасности. Данный принцип пред­ставляет собой перенос принципа суверенного равенства государств в сферу международной безопасности. В реальной жизни провозгла­шенное равенство всех государств не является абсолютным. При ра­венстве в правах государства не могут быть уравнены в первую очередь в возможностях, например такие государства, как США и Лаос, Россия и Люксембург. Однако режим международной безопасности не может основываться на преимуществах более сильного, хотя именно этого часто пытаются добиваться некоторые наиболее сильные государства. Фактическое неравенство государств в ресурсах обеспечения индиви­дуальной безопасности компенсируется организацией ими групповых систем безопасности, сокращающих разрыв между их правом на рав­ную безопасность и способностью реализации этого права^[48]. Институ­ционально это реализуется через всю систему ООН, в рамках которой любые государства равны в возможностях и им предоставлены равные гарантии безопасности. Государства также реализуют данный принцип через систему договоров о взаимопомощи и различные региональные организации безопасности и коллективной обороны, где любая угроза национальной безопасности для любого из членов является общей угро­зой. Данный принцип в доктрине часто представляется и как совокуп­ность таких принципов, как принцип взаимного обеспечения безопасности (отказ от односторонних преимуществ, взаимные равные обязательства) и принцип одинаковой безопасности (стратегическое равновесие)^[49];

— принцип ненанесения ущерба безопасности других государств, пред­полагающий учет интересов и достижение согласия в вопросах безопас­ности на основе консенсуса.

—принцип запрещения пропаганды войны вытекает по сути из прин­ципа запрещения агрессивной войны и выделяется рядом авторов как относительно самостоятельный принцип^[51]. В отношении данного принципа Специальный комитет по принципам международного права сделал согласованный вывод, что «в соответствии с целями и принци­пами Организации Объединенных Наций государства должны воздер­жаться от пропаганды агрессивных войн»^[52].

Актуальной для рассмотрения права международной безопасности является проблема соотношения принципов международного права. В принятой Генеральной Ассамблеей ООН 24 октября 1970 г. Деклара­ции о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами, четко указано, что «при толковании и применении изложенные выше принципы являются взаимосвязанными, и каждый принцип должен рассматриваться в кон­тексте всех других принципов»^[53]. Несмотря на то что декларации, принятые Генеральной Ассамблеей ООН, носят лишь рекомендательный характер, авторитет данного положения не вызывает сомнения, так как Декларация была принята при абсолютном согласии всех членов ООН, без голосо­вания и без каких-либо разночтений применяется в дипломатической практике уже почти сорок лет. Тем не менее именно вопрос соотношения, взаимосвязи принципов международного права становится все острее именно с точки зрения международной безопасности. На стыке двух прин­ципов — неприменения силы и угрозы силой, уважения территориальной целостности и суверенитета государств, с одной стороны, и уважения прав и свобод человека — с другой, возникла теория возможных «гуманитар­ных интервенций», реализация которой на практике привела к акциям НАТО в Югославии в 1999 г., в Ираке в 2003 г., последняя продолжается и по сей день. А соотношение принципов территориальной целостности и права наций на самоопределение в последнее время, ввиду прецедентов с провозглашением независимости Косово и Южной Осетии с Абхазией, стало одной из самых обсуждаемых тем не только в науке международного права, но и в самых разных кругах современного общества.

В первую очередь нужно отметить, что появление в Уставе принципа равноправия и самоопределения народов нисколько не противоречило принципу территориальной целостности и во все последующие годы рассматривалось как правовая основа процесса деколонизации. Более того, данный принцип означает главным образом правовую возможность самоидентификации отдельного народа в рамках существующих государ­ственно-властных институтов. Для того чтобы реализовать данное право, субъект (народ) должен соответствовать ряду критериев. В доктрине обычно выделяют следующие критерии: проживание на одной террито­рии, экономическая и социальная целостность, наличие определенных элементов общей культуры^[54]. Конечно, теоретически право на самоопре­деление может быть реализовано вплоть до отделения. Именно в этом случае и возникает конфликт с точки зрения толкования принципов и, как следствие, может произойти подрыв обстановки мира и безопасно­сти в целых регионах мира. С правовой точки зрения ситуация с отделе­нием представлена в нормах международного права следующим образом. В Декларации ООН о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами, 1970 г. четко определено: «...всякая попытка, направленная на то, чтобы частично или полностью разрушить национальное единство и террито­риальную целостность страны, несовместима с целями и принципами Устава ООН»^[55]. Однако при этом должен быть соблюден ряд условий. Так, при раскрытии содержания принципа равноправия и самоопределения народов в Декларации отдельно отмечено: «Ничто в вышеприведенных абзацах не должно толковаться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению или частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, действующих с соблю­дением принципа равноправия и самоопределения народов, как этот принцип изложен выше, и, вследствие этого, имеющих правительства, представляющие весь народ, принадлежащий к данной территории, без различия расы, вероисповедания и цвета кожи»^[56]. Все это означает, что отделение претендующего народа от существующего государства, если в нем этому народу предоставлены все условия для самоопределения (представительство в институтах власти и управления, свободный выбор формы внутригосударственной самоорганизации и др.), неправомерно. Но в то же время если государство действительно нарушает эти условия, а при этом, возможно, нарушает еще и другие принципы международ­ного права — неприменения силы, мирного разрешения международных споров (как это было в Грузии начиная с 1991 г.), указанная запретитель­ная норма Декларации ООН 1970 г. перестает действовать в отношении этого народа и теоретически он имеет право на самоопределение вплоть до отделения. Подобный подход находит свое отражение в доктрине. По мнению профессора С.В. Черниченко, «вопрос об отделении может быть поставлен только тогда, когда соответствующему народу государ­ство не предоставляет возможности для участия в управлении этим государством, когда государство не соблюдает принцип равноправия и самоопределения народов»^[57].

Есть также определенные сложности в толковании принципа не­вмешательства во внутренние дела государства. Как в отечественной, так и в зарубежной доктрине встречаются суждения, что «отсутствие в Уставе ООН нормативного закрепления критериев того, что следует считать внутренними делами государства и что составляет вмешательство в эти дела, обусловливает довольно широкое социально-политическое пространство для действий ООН в каждом конкретном случае»^[58]. Нужно отметить, что отсутствие четкого общепринятого толкования принципов, особенно в их соотношении, продолжает приводить к серьезным кризис­ным ситуациям. По мнению многих авторов, в том числе иностранных исследователей, отсутствие четкого соотношения данных принципов — залог кризисных моментов в целом всей системы обеспечения между­народного мира и безопасности под эгидой ООН^[59]. В этой связи не раз выдвигались инициативы о кодификации принципов международного права. Остается надеяться на то, что рано или поздно это произойдет, так как указанная проблема, без сомнения, является краеугольным камнем дальнейшего позитивного развития всего международного права.