ТЕМА 3. Предмет и метод избирательного права

Предмет избирательного права как науки, подотрасли кон­ституционного права и учебной дисциплины. Тенденции развития избирательного права на современном этапе. Го­сударственное регулирование политики в целях обеспече­ния интересов государства и общества нормами избира­тельного права.

Объект и предмет избирательного права. Структурные эле­менты предмета избирательного права. Узкое и широкое понимание предмета избирательного права. Структура науки, подотрасли и учебной дисциплины «Из­бирательное право».

Принципы и методы избирательно-правового регулирова­ния. Общие, специальные и частные методы познания в из­бирательном праве.

Целью изучения данной темы является рассмотрение основных характеристик курса избирательное право как юридической дисци­плины, подотрасли конституционного права, ее принципов, методов, их соотношение, структуры науки и учебного предмета, соотноше­ние юридических, политических, социальных и исторических начал в избирательном праве.

Изучив данную тему, студент должен:

знать: основные параметры курса, место и роль избирательно­го права в системе юридических наук как подотрасли конституци­онного права о предмете, общих, специальных и частных методах познания в избирательном праве;

уметь: определять природу основных избирательно-правовых явлений; соотносить их и правильно применять; правильно опреде­лять виды общественных отношений, которые входят в предмет из­бирательного права;

приобрести навыки: анализа электрально-правовых явлений, методов исследования, основных параметров предмета избиратель-

38

ного права; давать характеристики его особенностей; ориентации в важнейших школах, направлениях и авторских позициях исследова­телей проблем предмета избирательного права.

Акцентировать внимание на следующих понятиях: избира­тельное право - избирательное право; избирательная система - из­бирательный процесс, подотрасль права, правовой институт, мето­дология, методика и метод правового регулирования, референдум- ное право, императивный мандат, институт отзыва депутатов.

По мнению ряда авторов: С.Д. Князева, Ю.А. Дмитриева, В.Б. Ис- раеляна, - объект правового регулирования является специфиче­ским, выступает обособленным комплексом общественных отноше­ний, нуждающимся в системном правовом обеспечении. Объект представляется более широким фактическим явлением, нежели предмет, являющийся частью объекта и охватывающий собой то, что должно подвергаться регуляции нормами права[45]. С данной пози­цией стоит согласиться, поскольку понятие объекта включает и об­щие, и родовые, и видовые, и непосредственные отношения, на ко­торые воздействуют нормы избирательного права. В то же время предмет правового регулирования охватывает определенную часть общественных отношений, на которые оказывают регулятивное воз­действие нормы избирательного законодательства.

Давая определение предмета правового регулирования, Ю.А. Дмитриев и В.Б. Исраелян отмечают, что он представляет собой совокупность общественных отношений, опосредующих осуществ­ление и защиту права граждан (в установленных законом случаях - иностранцев) избирать и быть избранным в органы государственной власти и органы местного самоуправления и процедуру реализации этого права в процессе организации и проведения выборов в межвы­борный период[46].

Необходимо отметить, что такое определение предмета избира­тельного права было дано еще раннее С. Д. Князевым[47]. Как видим, та­кое понимание предмета избирательного права является комплекс­ным, включает материальные и процессуальные нормы. Однако из этого определения выпадает указание на выбор высших должностных лиц (Президента РФ, мэров городов, глав муниципальных образова­ний, до недавнего времени и глав администраций субъектов Россий­ской Федерации).

Необходимо уточнить соотношение понятий «избирательное право» и «электоральное право». Нельзя упрощать анализ данного соотношения, поскольку это не только ведет к определенным право­вым последствиям в определении предмета, но и обусловливает взаи­мосвязи с другими институтами политической системы, а также яв­ляется основой типологии и классификации современных избира­тельных систем.

Понятие «избирательное право» не является простым переводом с английского «electoral law», поскольку предметом «electoral law» яв­ляется весь спектр выборных отношений, которые могут иметь место в обществе, начиная от выборов в коммунальные и корпоративные сою­зы и заканчивая выборами в государственные представительные орга­ны, а также выборами высших должностных лиц различного уровня в органы представительной, исполнительной и судебной власти, неза­висимо от форм, принципов, методов, способов и систем, по которым проводятся такие выборы. Именно на основе такого широкого спектра выборных отношений принято классифицировать современные из­бирательные системы. Кроме этого, понятие «electoral law» зиждится на более высоком уровне культуры электоральных предпочтений, на основе вековых традиций мировой избирательной культуры. Что ка­сается понятия «избирательное право», то здесь мы наблюдаем менее выраженную электоральную мотивацию различных групп избирате­лей, менее структурированных по электоральным предпочтениям, с явным выраженным аполитизмом больших масс избирателей, преоб­ладанием случайной факторности выбора и аномальности голосова­ния.

Предметом избирательного права является совокупность норм, регулирующих значительно более узкий спектр общественных от­ношений, связанных только с формированием некоторых предста­вительных органов государственной власти и местного самоуправле­ния. В этом плане не представляется возможным согласиться с С.Д. Князевым, который отмечает, что избирательное право является универсальным регулятором, распространяется на проведение вы­боров любого вида и уровня и имеет предметом своего специфиче­ски юридического воздействия весь спектр избирательных отноше­ний, опосредующих любые избирательные кампании в той мере, в какой это объективно необходимо в интересах обеспечения граждан­ского доверия выборным политическим институтам, придания леги­тимного характера механизму их формирования и функционирова­ния1. В такой широкой трактовке данное заявление не только упро­щает проблему, но и порождает ошибочные представления о реали­зации потенциала избирательного права.

Мы уже не говорим о том, что различные выборные процедуры в коммерческих структурах, в государственных учреждениях, напри­мер, выборы ученого совета в университетах и т.д., регулируются не нормами избирательного права, а нормами корпоративными, закреп­ленными в уставах предприятий и других юридических лиц или в от­дельных положениях о выборах, которые не входят в предмет избира­тельного права. Но не регулируется нормами избирательного права и значительный спектр отношений, связанных с политическими выбо­рами и голосованием: процессы голосования в Госдуме по кандидату­ре Председателя правительства, председателя Госдумы, председателя Счетной Палаты, Центробанка; голосование по кандидатурам судей высших судебных органов, Генерального прокурора в Совете Федера-

ции. Они регулируются нормами, закрепленными в регламентах этих учреждений, как и голосование по кандидатурам членов Центральной избирательной комиссии, что остается за предметом избирательного права. Только частично регулируются нормами избирательного права выборы Председателя Центризбиркома.

В связи с этим стоит обратить внимание на категорию «выбор­ное право». Она еще недостаточно разработана в нашей литературе и по ней имеются различные суждения. В соотношении категорий «избирательное право» - «выборное право», часть исследователей отдают предпочтение последней, утверждая, что оно по своему со­держанию шире, чем традиционно понимаемое избирательное пра­во. Так, например, А.А. Югов отмечает, что выборное право имеет предметом своего регулирования не только избрание коллегиальных представительных и монопредставительных (в составе одного лица) выборных органов государственной власти и местного самоуправле­ния, но и формирование избирательных комиссий, выборы посто­янно действующих органов общественной самодеятельности, а также создание любых других органов народного представительства путем проведения демократического голосования избирателей[50].

Данное положение встречает возражение С.Д. Князева, кото­рый отмечает, что избирательное право распространяет свое влия­ние на отношения, складывающиеся за рамками выборов, и на этом основании, по мнению исследователя, правильнее было бы говорить о том, что выборное право составляет лишь часть (хотя и основную) современного российского избирательного права2.

Представляется, что здесь оба исследователя правы по-своему. Во-первых, категории «выборное право» и «избирательное право» - действительно не совпадающие понятия, хотя и не противостоящие. Во-вторых, если такая категория, как выборное право, приживется в нашей литературе и законодательстве, то она действительно будет охватывать более широкий спектр отношений, связанных с выбора­ми, о чем пишет А.А. Югов. Но прав и С.Д. Князев, указывая, что нормами избирательного права регулируются отношения, которые складываются и за рамками выборов, и в этом плане категория «из­бирательное право» более широкая.

Здесь стоит отметить и следующее: категория «выборное пра­во» не является легитимной и дефинитивно не закреплена в законо­дательстве в отличие от категории «избирательное право», она суще­ствует только в исследовательской литературе.

В этом плане потенциал института выборного права гораздо шире, поскольку он связан с формированием любых структур, вы­ражающих потенциал народного представительства, а в перспективе может распространить свое действие на формирование различных органов в корпоративных структурах и приблизится к спектру от­ношений регулируемых электоральным правом в смысле его функ­ционирования в рамках мировой избирательной культуры. Но для этого придется создавать «свое» выборное законодательство, что вряд ли реально в российских условиях. К тому же создание такого вы­борного законодательства на основе предмета и метода правового регулирования приведет к значительному дублированию норм из­бирательного законодательства и к предметной путанице понятий «выборное право» - «избирательное право» - «избирательное право». Поэтому предмет избирательного права нужно рассматривать и в узком смысле, как это принято у многих исследователей сейчас (по факту), и в более широком смысле, включая в него отношения, свя­занные с проведением референдума, институтом отзыва депутатов и должностных лиц, а также включением новых электоральных отно­шений.

Следует отметить, что в предмете избирательного права значи­тельно заужен спектр отношений, связанных с выборами представи­тельных органов власти и высших должностных лиц различных уровней государственного управления и самоуправления. Причем на сегодняшний день является приоритетней эта тенденция даль­нейшего сужения данного спектра выборных отношений.

43

Так, в 1993 году на федеральном уровне нормами избирательно­го права регулировались выборы:

1. депутатов Государственной Думы;

2. депутатов Совета Федерации1;

3. Президента Российской Федерации;

на уровне субъектов Федерации:

1. выборы членов законодательных собраний;

2. выборы Глав администраций субъектов Российской Федера­ции;

на уровне местного самоуправления:

1. членов (депутатов, советников) представительных органов ме­стного самоуправления;

2. глав муниципальных образований;

3. мэров городов;

4. руководителей районных управ2.

Сейчас ситуация значительно изменилась. Из предмета изби­рательного права выведены отношения, связанные: на федеральном уровне с формированием Совета Федерации; на уровне субъектов Российской Федерации с формированием губернаторского корпуса3; на уровне местного самоуправления с формированием корпуса ру­ководителей районных управ4, частично глав муниципальных обра­зований. В перспективе не исключается отказ от выборов мэров горо­дов, и введения института назначения мэров городов главами адми­нистраций субъектов Российской Федерации. Исследователи часто указывают на то, что выборный потенциал на уровне местного само­управления мог бы быть гораздо больше. Так ряд авторов отмечали, что муниципальное избирательное право повсеместно работало

1 Как известно, члены Совета Федерации первого созыва (1993-1995 гг.) назывались депутатами.

2 В Москве частично.

3 Федеральный закон от 11 декабря 2004 года № 159-ФЗ «О внесении изменений в Фе­деральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представи­тельных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и в Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации» / / Российская газе­та. - 2004. - 15 дек.

4 Это касается, в основном, Москвы.

44 только на формирование представительных органов местного само­управления и избрание глав муниципальных образований (глав ад­министраций)1. С.Д. Князев писал: «Думается, что электоральные отношения, как предмет российского избирательного права на му­ниципальном уровне вполне могут иметь расширительное понима­ние и применение уже при существующем законодательстве о выбо­рах»[51]. К сожалению, глубокому замечанию автора не суждено было сбыться в последующее время, и под сомнением в ближайшей пер­спективе, поскольку коррективы внесенные в избирательное и му­ниципальное законодательство не исключают институт назначения глав муниципальных образований.

Таким образом, налицо тенденция значительного сокращения спектра общественных отношений, регулируемого нормами избира­тельного права.

Действующее избирательное законодательство не содержит исчерпывающего перечня видов выборов в Российской Федерации и тем самым оставляет открытым вопрос о возможных масштабах ис­пользования данного демократического института[52], что конечно, не может не вызвать определенного затруднения в определении пред­мета избирательного права и его насыщенности, порождает проти­воречивые подходы и оценки исследователей.

Вначале стоит отметить, что, фактически, всеми исследовате­лями не отрицается, что предметом избирательного права является совокупность норм, юридических правил, которые регламентируют участие граждан в формировании представительных государствен­ных и муниципальных органов и выборов высших должностных лиц различных уровней управления. И в этом качестве выборы представ­ляют социальную ценность, выступая демократической самооргани­зацией гражданского общества, реальным механизмом воспроизвод­ства представительных органов власти и коррекции политической системы страны.

Следующей важнейшей составной частью предмета избира­тельного права являются избирательные права граждан, их реализа­ция и защита[53]. И в этом плане, как отмечает С.Д. Князев, предмет избирательного права целесообразно характеризовать сквозь призму электоральных отношений, складывающихся как на межличностном уровне, так и на уровне социализации выборных институтов госу­дарственной и муниципальной власти[54].

Сейчас в литературе считается общепринятым, что предметом избирательного права являются нормы избирательного права, кото­рые не только регулируют отношения, опосредующие организацию и проведение непосредственно выборов, но и регулируют отноше­ния в межвыборный период, т.е. вне временных интервалов избира­тельного процесса. С этим вполне можно согласиться, особенно с введением Конституции Российской Федерации 1993 года, когда на ее основе стала формироваться система избирательной власти, функционирование которой носит постоянный характер вне зави­симости от циклов избирательных процессов и избирательных кам­паний в целом. В меньшей степени это относилось к предшествую­щим этапам развития нашего общества, в том числе к ее советскому периоду, когда выборы носили совмещенный характер, т.е. проводи­лись в одно время во все органы местной, республиканской власти и отдельно на союзном уровне. Комиссии, организующие выборы, ра­ботали на непостоянной основе и создавались на период избира­тельных кампаний в широком смысле слова. Поэтому налицо был довольно продолжительный межвыборный период. Но, справедли­вости ради, стоит отметить, что и в этот период отдельные отноше­ния регулировались нормами избирательного права, которые реали- зовывались, правда, не субъектами избирательных правоотношений, а представительными и исполнительными органами СССР и респуб­ликанских властей.

Сейчас, в условиях избирательной интенсификации отноше­ний, развития демократических институтов сюда входит регулиро­вание отношений связанных с бесперебойным функционированием как всей системы избирательной власти в целом, так и ее отдельных институтов, работающих на постоянной профессиональной основе.

Кроме того, если проследить выборный процесс в масштабе всей страны, то он имеет непрерывный характер, каждый год у нас про­ходит на различных уровнях множество избирательных кампаний, в которых задействованы десятки тысяч избирательных комиссий и миллионы избирателей[55].

В этом плане нельзя согласиться с распространенным мнением, что эти отношения, складывающиеся в межвыборный период, имеют «вспомогательный характер в инфраструктуре социальных институ­тов, замыкающих на механизм их осуществления»[56]. Правда, А.В. Зи­новьев и И.С. Поляшева, также отмечая «вспомогательный характер» этих общественных отношений, указывают, что это не дает оснований недооценивать их значение[57]. Даже такая оценка данных отношений является явно заниженной. Как видим из уже перечисленных факто­ров, они выступают органической частью единой системы избира­тельной власти обеспечивающей непрерывную ротацию властных ор­ганов и постоянную реализацию избирательных прав граждан.

Не совсем однозначными являются позиции исследователей по введению в предмет избирательного права норм, регулирующих общественные отношения, связанные с проведением референдума. Так, например Д.Б. Катков, Е.В. Корчиго, С.Д. Князев, Ю.А. Дмитри­ев, В.Б. Исраелян считают, что нормы, регулирующие проведение референдума, не входят в предмет избирательного права, в силу то­го, что они являются разными по целевому назначению формами непосредственной демократии, не связанными с избранием лиц, к тому же не являются срочными и обязательными, а целиком зависят от определенных законом субъектов инициативы проведения рефе­рендума[58].

Разные целевые установки не отрицает и С.А. Авакьян, считая референдум смежным конституционно-правовым институтом, кото­рый отличается от избирательного права по своим целям, но, тем не менее, он отмечает, что по процедурам эти институты сходны, по­скольку в каждом случае происходит голосование, и оно сопровож­дается аналогичными мероприятиями по подготовке и проведению

голосования. Отсюда, считает автор, возможно объединение норм, посвященных этим самостоятельным конституционно-правовым ин­ститутам в одних источниках избирательного права[59].

Группа исследователей: С.Н. Кухтик, А.В. Зиновев, В.И. Лысен­ко, И.С. Поляшева, - традиционно относят отношения, связанные с референдумом, к предмету избирательного права. Так, допустим, В.И. Лысенко, еще в середине 90-х годов, не без основания отмечал, что власть народа реализуется в избирательном процессе посредст­вом организации и проведения референдума и выборов и является исходной точкой для становления избирательного права[60].

Наиболее последовательное несогласие с данной точкой зре­ния мы находим в исследовательских позициях С.Д. Князева. Ну, во- первых, автор не отрицая «сходство процедуры организации и про­ведения выборов и референдума», считает его «технологическим» и не видит в этом «убедительного доказательства в пользу объедине­ния выборов и референдума» в единый по своей природе объект правового регулирования, поскольку выборы и референдум имеют различные основания, цели и юридические последствия, а также различные методы правовой регламентации избирательных прав граждан и их права на участие в референдуме и тех юридических ограничений, которые установлены применительно к избиратель­ным правам и праву на участие в референдуме. Отсюда, делает вы­вод автор, отнесение референдума к числу институтов избиратель­ного права и процесса выглядит неубедительно, не способствует его восприятию в качестве совершенно самостоятельного3.

Безусловно, данные позиции автора носят позитивный харак­тер, и способствую более глубокому познанию предмета избира­тельного права и предмета правового регулирования т.н. референ- думного права. Но согласиться с их резким противопоставлением нельзя. Избирательное право, по нашему мнению, является подот­раслью конституционного права, которая состоит из обособленных видовых отношений, сгруппированных в правовые институты и в этом качестве представленных в данной подотрасли. Естественно, каждый институт, представленный в подотрасли, имеет свою пред­метную сферу, свои основания, цели, юридические последствия, особенности методов правовой регламентации, систему юридиче­ских свобод и ограничений, иначе было бы невозможно его отграни­чить от ряда других родственных институтов.

Если проследить факторы, на которые указывает С.Д. Князев, то мы не увидим, что они выводят за рамки правового пространства подотрасли избирательного права. Неслучайно законодатель после­довательно в 1997[61], 19992 и 2002 году[62] объединяет нормы избиратель­ного и референдумного права в один федеральный закон «Об ос­новных гарантиях избирательных прав и права на участие в рефе­рендуме граждан Российской Федерации».

Правда, и здесь С.Д. Князев отмечает: «Но это вовсе не означа­ет, что избирательное право под давлением федеральных законода­телей поглотило собой нормы, посвященные референдуму»[63]. Обра­щает на себя внимание формулировка автора о «поглощении», да тем более «под давлением федеральных законодателей». Во-первых, никому из законодателей не приходило в голову, работая над столь важным законом, поглощать нормы права, посвященные референ­думу, это было бы невозможно сделать и при желании. Во-вторых, закон разрабатывался и инициировался самой Центральной избира­тельной комиссией, которая проделала значительный объем анали­тической и изыскательской работы, привлекая к этому ведущих уче­ных страны. Нельзя согласиться и с таким заявлением автора, что избирательное право и законодательство о выборах не находятся в отношениях жесткой зависимости и соподчинения, вследствие чего нельзя механически проводить параллели между ними и связывать содержание избирательного права с формой опосредующего его за- конодательства[64].

Затрагиваемая проблема соотношения права (избирательного права) и законодательства о выборах - проблема более сложная, и утверждением, что они «не находятся в отношениях жесткой зависи­мости и соподчинения», ее не решить, если вообще данные катего-

рии могут способствовать ее решению. А утверждение, что нельзя связывать содержание избирательного права с формой опосредую­щего его законодательства (законодательства о выборах), достаточно спорно. Во всяком случае, нельзя утверждать, что содержание права «бестелесно». Без формы невозможно придать правовому содержа­нию юридической силы и осуществлять правовые регламентации. И неслучайно в теории права содержание и форма права рассматри­ваются в органическом единстве. Другой вопрос, насколько законо­дательство о выборах является опосредующей формой по отноше­нию к избирательному законодательству. На этот счет имеются раз­личные точки зрения, как показывает сам автор1, но в любом случае, значительная часть законодательства о выборах выступает не опо­средующей формой избирательного права, а его органической ча­стью.

Несколько упрощенно понимать проблему соотношения из­бирательного законодательства и законодательства о референдумах через количество принятых актов на федеральном уровне и на уров­не субъектов Федерации, на дифференцированной или объединен­ной основе. Так, по утверждению С.Д. Князева, обращает на себя внимание тот факт, что практически во всех субъектах Российской Федерации законодательное регулирование избирательных прав и права на участие в референдуме осуществляется на дифференциро­ванной основе2. Представляется, что такое утверждение автора не подкреплено фактами, и в любом случае его нельзя рассматривать в абсолютной формулировке, поскольку, по замечанию С.А. Авакьяна, десятки субъектов РФ вместо нескольких избирательных законов по различным видам выборов приняли избирательные кодексы, объе­динив нормы этих законов по схеме: общие принципы и правила применительно ко всем видам выборов. Более того, отмечает автор, именуя кодекс избирательным, в ряде субъектов в него включили нормы, посвященные всем видам голосований, т.е. не только выбо­рам, но и референдумам, а также отзыву депутатов и выборных должностных лиц в данном субъекте РФ3.

Стоит добавить, что в этом плане вряд ли найдется исследова­тель, который, например, выведет отдельно принятый Федеральный

1 Там же. - С. 19.

2 Князев С.Д. Указ. соч. - С. 25-26.

3 Авакьян С.А. Указ. соч. - С. 62.

50 конституционный закон «О референдуме в Российской Федерации» из состава избирательного законодательства.

Говоря о негативных последствиях, к которым может привести нивелирование отличий между законодательством о выборах и зако­нодательством о референдуме, С.Д. Князев опирается на мнение А.Е. Постникова, отметившего в своей диссертации, что вопросы ре­ферендума должны быть содержательно отделены от вопросов изби­рательного права таким образом, чтобы референдум не мог быть ис­пользован в качестве замены для проведения свободных демократи­ческих выборов1.

Конечно, вопросы референдума должны быть содержательно отделены от избирательного права, но в качестве правового институ­та подотрасли избирательного права, наравне с другими правовыми институтами этой подотрасли. А подмена норм одного правового института нормами других правовых институтов может привести к негативным результатам.

Неоднозначными являются в литературе и позиции исследова­телей по включению в предмет избирательного права института от­зыва депутатов и выборных представителей муниципальной власти, т.н. «отзывного права». Собственно, раннее обозначенные позиции по вопросу включения референдума в предмет избирательного пра­ва, сохраняются и здесь. Так, например, положительно этот вопрос решается в исследованиях А.В. Зиновьева, И.С. Поляшевой, противо­положную позицию занимают С.Д. Князев, Ю.А. Дмитриев, В.Б. Ис- раелян, некоторые исследователи, отмечая самостоятельный харак­тер данных институтов, считают возможным объединение норм в од­них источниках избирательного права (С.А. Авакьян). Автору учеб­ника более импонирует в этом вопросе точка зрения А.В. Зиновьева, И.С. Поляшевой[65].

Если попытаться все-таки определить предмет избирательного права, то следует отметить, что это совокупность правовых норм ре­гулирующих отношения, связанные с формированием и постоянной

ротацией властных структур, созданных на основе непосредственно­го волеизъявления граждан, регламентирующих организацию и по­рядок проведения выборов в представительные органы государст­венной власти и местного самоуправления, выбора на различных уровнях высших должностных лиц, проведения референдумов, от­зыва депутатов и должностных лиц, избранных в результате всеоб­щих выборов, гарантирующих реализацию и защиту конституцион­ных прав граждан избирать и быть избранными во властные струк­туры государства и местного самоуправления, обеспечивающих по­стоянное и бесперебойное функционирование избирательной вла­сти в стране.

Вместе с тем, как уже отмечалось, законодатель не дал исчер­пывающего перечня видов выборов в Российской Федерации и тем самым оставил открытым вопрос о возможных масштабах использо­вания данного демократического института[66]. Пока, начиная с декаб­ря 1995 года[67], мы видим постоянное сужение круга общественных отношений регулирующихся нормами избирательного права, осо­бенно это тенденция проявилась с декабря 2004 года[68] и продолжает усиливаться в наши дни4. Значительный массив норм избирательно­го права остается незадейственным, превращаясь в так называемые «мертвые нормы», в частности нормы, регулирующие проведение референдума на федеральном уровне. По сути, еще не было ни од­ного референдума на федеральном уровне по Конституции Россий­ской Федерации 1993 года, не предвидится проведение референду­мов и в ближайшей перспективе. За всю историю российской госу­дарственности было проведено только четыре референдума: один, союзный, в марте 1991 года и три российских: в марте 1991 года и в апреле и декабре 1993 года. Мало используется эта форма непосред­ственной демократии и на уровне субъектов РФ, а также на местном уровне. Правда, в последнее время, получают развитие региональ­ные референдумы по объединению субъектов Российской Федера­ции: один в 2004 и два в 2005 году, но, как представляется, их потен­циал имеет естественные ограничения и во многом обусловлен на­правленностью руководства страны на укрупнение субъектов феде­рации, а не является результатом непосредственной инициативы са­мого народа.

Не получает развития и практика отзыва депутатов и должно­стных лиц, но и само наличие такого института в системе непосред­ственной демократии, вопреки отдельным устоявшимся мнениям, мы расцениваем как ограничительный фактор нашей демократии.

В каких направлениях могут развиваться содержательные ха­рактеристики предмета избирательного права? Здесь мы полностью солидарны с С. Д. Князевым, который выделил ряд направлений[69].

1. Изменение социального масштаба применения законода­тельства о выборах, которое может произойти за счет появления но­вых и отказа от существующих выборных органов и должностных лиц, как на федеральном так и на региональном уровнях.

2. Обогащение предмета избирательного права Российской Федерации возможно посредством включения в число юридически значимых участников избирательных отношений новых, не извест­ных действующему законодательству субъектов, в том числе и ино­странцев.

Здесь необходимо сделать пояснение. Дело в том, что Консти­туция РФ наделяет избирательными правами именно граждан Рос­сийской Федерации, а не иностранцев и лиц без гражданства. Одна­ко законом «Об основных гарантиях избирательных прав граждан» 2002 года отдельной категории иностранцев, постоянно проживаю­щих на территории муниципального образования, в котором прово­дятся выборы, в соответствии с международным договором РФ пре­доставляются избирательные права, т.е. они имеют право на участие в выборах (активное избирательное право) в органы местного само-

управления и местном референдуме (п. 3 ст. 17), а в соответствии с п. 10 ст. 4 они наделяются и пассивным избирательным правом - пра­вом быть избранными в органы местного самоуправления, участво­вать в иных избирательных действиях на тех же условиях, что и гра­ждане России.

Интересно, что наделение иностранцев избирательными пра­вами было характерно уже для первых лет советской власти. Так, на­пример, иностранцы, получившие «все политические права россий­ских граждан» по первой Конституции 1918 г. (ст. 20), хотя и не всту­пившие в число российских граждан, наделялись активным и пас­сивным избирательным правом (прим. 2 ст. 64), но это относилось к так называемым иностранцам, проживающим на территории Рос­сийской Федерации, «принадлежащим к рабочему классу или не пользующемуся чужим трудом крестьянству» (ст. 20)1. Данная норма подтверждалась и Инструкцией о выборах 1934 г. (ст. 7). Но этой статьей значительно расширялся субъектный круг иностранцев, ко­торым могли быть предоставлены избирательные права. К ним отно­сились иностранные граждане из категории служащих, специалистов и инженерно-технического персонала. Правда, законодатель вводит при этом как квалифицирующий признак лояльности, т.е. если в от­ношении этих категорий иностранных граждан «имеются достаточ­ные доказательства полной лояльности по отношению к советской власти» (ст. 7).

Но на территории СССР проживали и иностранцы, которые не относились к трудовой категории и соответственно не наделялись активным и пассивным избирательным правом. Некоторая часть из них занималась предпринимательской деятельностью, в том числе и с использованием наемного труда. Эта категория иностранцев, без­условно, подпадала под основания лишения избирательных прав. Однако в их отношении Инструкцией о выборах в Советы в 1934­1935 гг. данные основания не применялись и иностранцы не вноси­лись в списки лишенных избирательных прав (ст. 10).

Нормы о наделении иностранцев избирательными правами не были включены в Конституцию СССР 1936 года (гл. XI) и Конститу-

1 Право предоставлять политические права иностранцам, в т.ч. и избирательные, были делегированы Конституцией РСФСР 1918 года местным Советам. Более того, местным Советам в соответствии со ст. 20 предоставлялось право «без всяких затруднительных формальностей» передовать иностранцам и права российского гражданства.

54 цию РСФСР 1937 года (гл. XII)1, а также в последующие Конститу­ции[70]. В Положениях о выборах, начиная с 1937 года, была статья, по которой лица, проживающие на территории СССР и не являющиеся гражданами СССР, а состоящие в гражданстве или подданстве ино­странных государств, не имеют права принимать участие в выборах и быть избранными (ст. 9)3.

Как известно, и ныне действующая Конституция РФ не наде­ляет иностранцев избирательными правами. Однако уже в 1997 году в Федеральном законе «Об основных гарантиях избирательных прав граждан»4 в п. 4 ст. 18 появилась новелла о включение иностранных граждан, достигших 18 лет, постоянно или преимущественно про­живающих на территории муниципального образования[71], в списки избирателей для участия в выборах в органы местного самоуправле­ния или для участия в местном референдуме. Данная норма сохра­нилась и в действующем законе6, более того, в нем расширены изби­рательные права иностранцев до уровня пассивных избирательных прав.

Но вместе с тем остается неразрешенной проблема соответст­вия данных норм норме Конституции РФ, наделяющей избиратель­ными правами только граждан Российской Федерации (ч. 2 ст. 32). В этой ситуации требуется или вносить изменения в ст. 32 Конститу­ции РФ, или дезавуировать соответствующие нормы в Федеральном законе «Об основных гарантиях избирательных прав граждан» и других нормативных актах.

3. Включение в предмет избирательного права формирование новых, представительных институтов власти, например, формиро­вание Конституционного Собрания, возвращение к формированию

Совета Федерации Федерального Собрания России на выборной ос­нове путем всеобщего непосредственного голосования, а также к воз­вращению модели выборности глав администрации субъектов Рос­сийской Федерации.

4. Введение в предмет избирательного права норм регули­рующих межгосударственные отношения по формированию неко­торых представительных органов, допустим Союзного государства Российской Федерации и Республики Беларусь или Евразийского Сообщества при более развитых его интеграционных началах.

5. Расширение спектра избирательных отношений на уровне местного самоуправления, поскольку сегодня, как уже отмечалось, муниципальное избирательное право повсеместно работает только на формирование представительных органов власти местного само­управления и в какой-то степени избрание глав муниципальных об- разований1, хотя авторы уже высказывались за избрание еще и долж­ностных лиц, осуществляющих исполнительно-распорядительную деятельность, в том числе в отдельных сферах2.

С другой стороны и слишком расширительное толкование предмета избирательного права по спектру общественных отноше­ний связанных с выборными процедурами, например, сельских ста­рост (администраций) на сельских сходах, собраниях сегодня преж­девременно вводить в предмет избирательного права, поскольку это совершенно иные выборы3, не связанные с реализацией всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании и обеспечении установленных законом гарантий избирательных прав граждан4. В целом это правильно, исходя из современных принципов определения предмета избирательного права, но в перспективе, расширение спектра избирательных правоотношений можно не ог­раничивать только принципами всеобщего избирательного права, но для этого надо поменять подходы законодателя, определяющие при­роду избирательного права и, естественно, вносить коррективы в предмет и методы правового регулирования.

1 Васильев В.И. Местное самоуправление. - М., 1999. - С. 277; Конституционное право России / Под ред. А.С. Прудникова, В.И. Авсеенко. - Указ. соч. - С. 658.

2 Боцдарь Н.С., Авсеенко В.И., Бочаров С.Н. Муниципальное право Российской Феде­рации: Учебник для вузов / Под ред. проф. Н.С. Бондаря. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2003. - С. 332.

3 Васильев В.И. Местное самоуправление. - М., 1999. - С. 306.

4 Князев С.Д. Указ. соч. - С. 15.

56

6. Значительным резервом для развития предмета избиратель­ного права является совершенствование института юридической от­ветственности за нарушение избирательных прав и установленного порядка выборов. Как отмечал В.В. Игнатенко, достигаться это может как за счет внутренних резервов избирательного права, так и путем совершенствования уголовного и административно-деликтного за­конодательства, более качественного сопряжения институтов уго­ловной и административной ответственности с охраняемыми ими электоральными отношениями[72]. Здесь стоит отметить, что традици­онно объектом исследования была уголовная и административная ответственность за нарушение избирательных прав и установленно­го порядка выборов. Вместе с тем, уточняя видовые характеристики юридической ответственности, мы отмечаем необходимость расши­рения ее видового спектра до конституционной, дисциплинарной, имущественной, процессуальной и международной ответственности за нарушение избирательных прав. В последние 10-15 лет, например, активно разрабатываются проблемы конституционной и отчасти процессуальной ответственности. Но уже сейчас необходимо ставить вопросы и о других видах ответственности.

Стоит обратить внимание на замечание исследователей, что избирательное право выступает «зоной тяготения» для различных по своей природе, а также по методам и механизму их юридической регламентации отношений[73]. Они притягивают к себе находящиеся в пограничных плоскостях правового регулирования вопросы, напри­мер, защиты электоральных прав и свобод граждан и ответственно­сти за их нарушение[74]. Правда, как отмечал в связи с этим С.Д. Кня­зев, данная группа общественных отношений находится в своеоб­разном «двойном подчинении» избирательному праву как ком­плексному юридическому образованию и базовым правовым отрас­лям, поэтому данное обстоятельство не дает оснований говорить об изъятии соответствующих отношений из области регулирования их

«базовыми правовыми отраслями» и усложняет юридический меха­низм их корреляции и интеграции[75].

Замечание действительно важное, характеризующее юридиче­скую природу данных отношений. В связи с этим стоит отметить, что в истории российской государственности и права мы действительно наблюдали различные подходы, когда нормы, устанавливающие уголовную и административную ответственность и соответствующие составы правонарушений, вводились в избирательные акты[76] или в этих актах давались основания ответственности, а санкции за них предусматривались в соответствующих нормах базовых отраслей права[77].

Вместе с тем изменение предмета современного российского избирательного права своей первоосновой может иметь естественное развитие опосредующих электоральные институты социальных свя­зей, опирающихся на постепенно формируемые традиции и при­вычки поведения на выборах, а не только и не столько на юридико- техническое совершенствование конструкций правового регулиро­вания избирательных отношений[78]. К сожалению, с 2001 года мы на­блюдаем радикальные изменения, которые постоянно вносит зако­нодатель в избирательную систему, менее всего ориентируясь на ее естественно-правовые основы, традиции, обычаи и ментальность российских граждан. Насколько такие «революционные скачки» бу­дут способствовать совершенствованию российской государственно­сти, ее управляемости - вопрос еще остается открытым, но в плане развития демократических основ гражданского общества есть опре­деленные проблемы, которые сейчас невозможно осмыслить и дать ответы.

Система принципов той или иной науки предопределяет ме­тод ее исследования. Некоторые авторы при этом считают, что луч­ше говорить о методах правового регулирования, а не о методах пра­ва1. Вместе с тем, в отечественной юридической науке отсутствует единство мнений по вопросу о методе правового регулирования и его значении для структурирования российской системы права2.

Рассматривая методы как способы реализации предмета изби­рательного права, мы отмечаем, что сейчас наметился отход к рас­смотрению данной проблемы только через характеристику одного универсального метода диалектического и исторического материа­лизма, определявшего мировоззренческие позиции исследователя в советский период, являвшегося конкретизацией общеметодологиче­ского, общефилософского материалистического метода примени­тельно к предмету данной науки.

Сейчас позиции многих исследователей выражают отход от та­кого механистического подхода к данной проблеме.

Как известно, само слово «метод» греческого происхождения (шеіодо8 - путь исследования). Так древние греки обозначали путь исследования космоса, затем это понятие стало рассматриваться в более широком, универсальном значении, как способ построения и обоснования системы знаний, способ реализации предмета науки. Отметим, что к такому емкому понятию, как предмет науки, недос­таточно подходить с мерками одного метода. Чтобы исследовать со­держание избирательно-правовых явлений, необходимо использо­вать всю совокупность методов исследования, характерных и для других наук. Хотя мы не отрицаем, что в конкретном исследовании могут быть приоритетными те или другие методы. Сошлемся на подход к данной проблеме одного из историков права. М.Ф. Влади- мирский-Буданов, который немало страниц в своих исследованиях посвятил проблемам избирательного права, в том числе сущности народного представительства, непосредственной демократии, фор­мированию представительных органов власти, в том числе и выбо­рам на земские соборы в ХУІ-ХУІІ веках, выделял три метода, кото­рыми может осуществляться изучение права: догматический, фило­софский и исторический3.

1 Авакьян С.А. Конституционное право России: Учебный курс: В 2 т. - Т. 1 - М.: Юрист, 2005. - С. 55.

2 Князев С.Д. Указ. соч. - С. 31.

3 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. - Ростов-н/Д., 1995 - С. 31.

59

Причем, отмечает автор, до XVIII в. господствовал догматиче­ский метод изучения преимущественно римского права (как дейст­вующего) в Западной Европе. Затем попытки совершенствования права (установить лучшие правовые нормы a priori путем философ­ских построений) привели к приоритету философского метода, впро­чем, как отмечает автор, это не только способствовало «улучшению права», но и принесло «значительный вред» (внушив мысль о воз­можности произвольно устраивать правовую жизнь посредством но­вых законов)[79]. Поэтому в дальнейшем развитии приоритет отдается историческому методу, который был отшлифован в Германии исто­рической школой правоведения (Савиньи и др.). Но утверждение этого метода как «единственного, истинного» также имело отрица­тельные последствия, которые привели к реакционному направле­нию, стремлению возвратить формы права, «уже прожитые истори­чески» и к «предпочтению национальных, хотя бы и несовершенных, форм права всяким другим»[80]. Как выход из положения Владимир- ский-Буданов предлагал развивать историко-сравнительный метод в изучении права.

Сегодняшний этап развития науки избирательного права по­зволяет судить о методе, даже употребляя понятие в единственном числе, как о совокупности способов и приемов исследования, с по­мощью которых осуществляется познание предмета науки (совокуп­ности правовых приемов воздействия на общественные отношения)[81]. Специфика заключается в конкретном содержании теоретических выводов и положений, которые отражают сущностно-содержатель- ные характеристики предмета, за пределами которых специфика, основанная на определенной совокупности методов, теряет свое зна­чение. Здесь стоит указать на позицию С.А. Авакьяна, который, каса­ясь данной проблемы, отметил, что не видит перспективы в выявле­нии какого-то генерального метода, являющегося определяющей характеристикой той или иной отрасли права. Если по предмету от­расли права различать не сложно, то по методам регулирования - трудно, поскольку почти все отрасли права пользуются одними и теми же методами, только со своей спецификой. Более определенно, на наш взгляд, видеть общие методы правового регулирования, ха­рактерные для права в целом, и особенности их проявления в соответст­вующей отрасли права[82].

Такая точка зрения поддерживается рядом исследователей, на­пример В.Д. Сорокиным, который отмечает высокую универсаль­ность метода правового регулирования, осуществляемого посредст­вом дозволения, предписания и запрета, составляющих сущность единого метода правового регулирования, а отраслевая дифферен­циация проявляется лишь в наборе (комбинации) этих приемов[83]. Та­ким образом, при данной постановке вопроса исключается наличие определенного отраслевого метода правового регулирования, кото­рый совместно с предметом правового регулирования выступал бы критерием дифференциации права по отраслям, как это было заве­дено с времен кодификации М.М. Сперанского.

Однако в литературе имеются и другие, противоположные точки зрения, которые не свидетельствуют об отсутствии у правовых отраслей собственных, не тождественных различным модификациям единого метода правового регулирования3. Так, например, авторы фундаментального исследования по проблемам общей теории права и государства под редакцией В.С. Нерсесянца подчеркивают, что разделение права на отрасли, институты, иные структурные элемен­ты по предмету и методу регулирования представляют собой основ­ную, главную юридическую структуру предметной дифференциа­ции права и законодательства[84].

Еще раннее подобные позиции занимали ряд исследователей. Так, например, Л.С. Явич отмечал, что для дифференцирования правовой системы на автономные отрасли важно не всякое подразде­ление общественных отношений, а лишь то, которое влечет за собой образование специфических методов регулирования. Так и для кон­струирования отраслевого юридического метода следует исключить произвольный набор приемов и способов воздействия права на об­щественные отношения, нивелирующие различия между отдельны­ми отраслями права[85].

Касаясь этой проблемы, С.С. Алексеев уточнял, что при этом метод отличается известной замкнутостью, своего рода суверенно­стью и неприменимостью к отношениям, регулируемым определен­ной отраслью, норм, лежащих за ее пределами[86].

Как добавлял к этому С.Д. Князев, метод, как и предмет, регули­рования является персональной «визиткой» любой отрасли (подот­расли) права, указывающей на специфический, оригинальный харак­тер воздействия ее норм на регулируемый круг общественных отно­шений[87]. Правда, в этом случае вряд ли можно согласиться с авторами, которые, соглашаясь с существованием особых отраслевых методов (метода) как совокупности приемов, способов воздействия на общест­венные отношения[88], в то же время считают его «непригодным» в каче­стве критерия разграничения отраслей российского права, поскольку метод как критерий (например, в цивилистике) «индивидуализирую­щий гражданско-правовую отрасль, в системе российского права, дол­жен характеризоваться только одной чертой, но такой, которая при­суща любой норме гражданского права»[89]. Представляется такое суже­ние метода правового регулирования «до одной черты», до «любой нормы», кроме механистического подхода, ведет еще к вульгаризации понимания одного из сложнейших правовых институтов.

В связи с этим уместно будет воспроизвести мнение Ю.А. Дмит­риева, И.В. Мухачева, которые отмечали, что в советский период раз­вития отечественной правовой науки сложилось представление о том, что конкретную отрасль права характеризует специфический предмет и метод[90]. По нашему мнению, в современных условиях это не совсем так. Что касается предмета, то его индивидуальная при­надлежность конкретной отрасли права сомнения не вызывает, один и тот же метод характеризует несколько отраслей права[91].

Итак, здесь налицо различные подходы: от общеуниверсально- сти метода правового регулирования, до его принадлежности одной или нескольким отраслям права. Мы бы не назвали эти точки зрения взаимоисключающими, скорее они являются дополняющими друг друга, и с их учетом необходимо выявлять специфику метода право­вого регулирования в избирательном праве.

Занимая с В.Д. Сорокиным единые позиции по вопросу «обще- универсальности» метода правового регулирования, С.А. Авакьян, например, категорически не согласен, что основу этой «общеунивер- сальности» составляют группы нормативных предписаний, более того, считает, что наиболее уязвимой является попытка ограничить построение концепции методов сочетанием трех первичных компо­нентов, составляющих смысл регулирующего воздействия права на общественные отношения: дозволения, предписания и запрета. В этих суждениях позиция автора совпадает с раннее высказанным за­мечанием Л.С. Явича, что формирование отраслевых методов регу­лирования не ограничивается только установлением запретов, обя­занностей и правомочий и включает в себя определение общего юридического положения субъектов данной отрасли права, их пра­вового статуса[92]. Итак, здесь мы видим налицо попытки расшири­тельного подхода к определению предмета правового регулирова­ния. Но, между тем, в «классическом» воззрении на предмет правово­го регулирования чаще встречаются противоположные подходы, на что обратил внимание С.А. Авакьян, который особенно неприемле­мым считает положение, когда метод правового регулирования вы­страивается по факту доминирования одного из компонентов нор­мативного предписания, например, связывать уголовно-правовой метод с запретом, поскольку при всей условности научных класси­фикаций весьма спорно по принципу доминирования связывать ме­тод с одной отраслью права. В этой связи странно звучало бы утвер­ждение о том, отмечает автор, что конституционное право, в котором достаточно запретов, использует уголовно-правовой метод запретов[93]. При этом С.А. Авакьян исходит из следующего понимания: во- первых, нормативные предписания распрстраняются на все отрасли права, и в этом плане его позиция совпадает с мнением О.Е. Кутафи- на, который отмечал, что любая отрасль права, включая конституци-

онное право, на всех этапах развития права использовала следующие юридические возможности регулирующего воздействия на общест­венные отношения: предписание, запрет и дозволение[94]. Во-вторых, нельзя за основу брать лишь один критерий - связанный с характе­ром норм, а другие оставлять без внимания. В-третьих, понять мето­ды регулирования можно лишь во взаимосвязи с предметом. В- четвертых, в этом определении приоритет остается за предметом правового регулирования, поскольку методы не могут встать вровень с предметом регулирования и занимают (должны занимать) подчи­ненное положение в сопоставлении с предметом регулирования[95].

В целом соглашаясь с этой позицией ученого, особенно в части совокупного действия нормативных предписаний во всех отраслях права, все-таки отметим, что жесткая детерминация метода правово­го регулирования предметом правового регулирования вряд ли оп­равдана, хотя в литературе это часто подчеркивается[96]. Все-таки это два основных дифференцирующих критерия, хоть и взаимосвязан­ных, но достаточно автономных, которые только в совокупности по­зволяют отслеживать и формировать отраслевую принадлежность норм. Отметим и тот факт, что автономность метода правового регу­лирования заключается и в том, что он, в отличие от предмета, может вторгаться в другую предметную сферу отношений, например, вторжение в частно-правовые отношения средств регулирования ха­рактерных для публично-правовой сферы отношений, допустим в имущественные отношения (выступающие предметом гражданского права) способов их регулирования путем обязывающих предписаний или основанных на реализации властных полномочий. Или, наобо­рот, вторжение договорных начал (гражданское право) в предметную сферу избирательных отношений (публичное право).

Кроме этого, метод правового регулирования выполняет и ин­тегрирующую роль в отраслевом пространстве, оказывая упорядочи­вающее воздействие на нормативную ткань отрасли. Так, С.С. Алек­сеев в свое время заметил, что методы субстанциональны, неотдели­мы от правовой материи, они выражают самую суть, стержень того или иного юридического режима регулирования, следовательно в системе права они служат тем объединяющим началом, которое компонует правовую ткань в главные структурные подразделения - в отрасли права[97].

В то же время необходимо отметить, что по другим вопросам позиции исследователей отчасти пересекаются. Так, например, авто­ры учебника по общей теории права и государства, отстаивая метод правового регулирования как «основную, главную юридическую структуру предметной дифференциации» все же допускают, что по существу они (методы правового регулирования) разделяются на публично-правовые (методы императивных указаний и запретов) и частно-правовые (методы диспозитивного регулирования), хотя за­частую они именуются иначе[98].

С. А. Авакьян, отталкиваясь от замечания Гегеля, что «привне­сение договорного отношения, так же как и отношений частной соб­ственности вообще, в государственное отношение привело к вели­чайшей путанице в государственном праве и действительности»[99], отмечает, что конституционное право, как и публичное право в це­лом принципиально отличается от частного (ряд исследователей на­оборот подчеркивают, что в современных условиях все более расши­ряется сочетание частно-правовых и публично-правовых методов правового регулирования в различных отраслях российского права)[100], которое допускает метод регулирования отношений волей сторон (договорное регулирование), причем с выбором вариантов поведе­ния, не отраженных в нормах права. Авакьян считает, что выборы вариантов поведения допустимы и в конституционном праве, но все они предусмотрены (должны быть предусмотрены) правом[101]. А в це­лом, предостерегает автор, увлечение частно-правовыми методами в публичном праве нежелательно[102].

Различны позиции исследователей и по составляющим эле­ментам предмета правового регулирования: дозволению, предписа­нию и запрету. Так, если В.Д. Сорокин абсолютизирует их[103], берет за основу при определении предмета правового регулирования, то

О.Е. Кутафин[104], другие исследователи, просто считаются с этим фак­том[105], заслуживающим внимание, поскольку он строится на имеющей место обусловленности отраслевых методов правового регулирова­ния универсальными, едиными для всех элементов структуры рос­сийского права приемами (типами) регулирующего воздействия на общественные отношения[106].

Не отрицает наличие нормативных предписаний и С.А. Ава- кьян, но в конституционном праве, отмечает автор, они выглядят как формулировки отдельных правил определенного поведения, содер­жащих все три названные начала, а запрет выглядит не как фор­мально императивное правило (запрещено), а как невозможность иного поведения[107]

Стоит отметить, что в науке методы чаще всего классифици­руются как общенаучные и частнонаучные[108] или философские, об­щенаучные и частнонаучные (специальные)[109]. Но, тем не менее, гово­ря о совокупности методов, мы в первую очередь имеем в виду фор­мально-логические методы исследования: анализ, синтез, индукция, дедукция, гипотеза, обобщение, абстракция, аналогия, моделирова­ние, формализация и т.д.

Вместе с ними используются и другие методы: социологиче­ский, математический, статистический, логический, институцио­нальный, бихевиористский, структурно-функциональный и другие. Кроме этого, среди методов познания электрально-правовых явле­ний широко используются компаративистский (сравнительно- правовой), исторический, в том числе историко-сравнительный, формально-юридический. Говоря о последнем, мы отмечаем, что формализация - неотъемлемое свойство права. Еще древние латиня­не говорили: formalegis - forma essentialis (юридическая форма есть существенная форма). Принцип формализации права закреплен и в ныне действующей Конституции (ч. 3 ст. 15). Формализация предпо­лагает описание, классификацию, систематизацию, публикацию, передачу знания доходчивыми, понятными категориями.

Формально-юридический метод вызвал к жизни целые школы, развивающие приемы толкования правовых норм. В советское время он использовался незначительно, а порой исключался; сейчас зани­мает важное место среди других исследовательских методов. В лите­ратуре отмечается, что как специфический метод юридического по­знания он выполняет две основные функции: 1) получение юриди­ческих знаний и 2) построение теоретической (научной) системы юридических знаний[110].

Методология исследования нашего предмета заключается в применении как общенаучных приемов и методов, так и специаль­ных научных методов, выработанных юридической наукой. В т.ч. формально-логических методов исследования (индукции, дедукции, аналогии, синтеза, сравнения, наблюдения, описания, классифика­ции, систематизации) и формально-юридического, историко-право- вового, компаративистского, институционального, структурно-функ­ционального, системного анализа, а также метода единства матери­ального и процессуального начал в избирательном праве, сочетания методов общего нормирования (общих установлений) для одних и подробного (детализированного) регулирования для других электо­ральных отношений, метода установления конституционно-право­вой ответственности с введением ряда специальных санкций, преду­смотренных именно в конституционном праве[111].

Специфика воздействия средств и способов на регулируемые отношения обусловливается тем фактором, что избирательное право относится к отрасли публичного права, а именно конституционного, поэтому воздействие на регулируемые отношения происходит с применением директивных начал (директивный метод) и властных полномочий. На это в свое время обратил внимание А.Е. Постников, указав, что избирательное право имеет императивный метод регули­рования, который является специфическим для всех отраслей пуб­личного права[112]. Конечно, уровень императивности при этом («язык регулирования») является различным и не всегда выражает жестко регламентированное детальное предписание, а в значительной сте-

пени имеет общерегулятивное начало. Но и такое определение ме­тода избирательного права, верное в основных параметрах, все же не дает о нем более полного представления. Так, С.Д. Князев в связи с этим отмечал, что признание за методом российского избирательно­го права универсальной однопорядковой роли в масштабе всех ос­тальных публичных отраслей и институтов российского права по существу означает отказ от выявления специфики юридического ин­струментария, используемого избирательным правом, в сравнении с иными публично-правовыми образованиями[113].

Рассматривая метод правового регулирования избирательного права, которое является производным от общего метода конституци­онного права, что с точки зрения методологии правильно (поскольку избирательное право выступает подотраслью конституционного права), мы отмечаем, что отдельного от конституционного, некоего «своего» метода избирательного права нет и не может быть. В то же время, специфика правового регулирования на основе конституци­онно-правового метода, регулирующего избирательные отношения, позволяет говорить об относительно целостной специфике этого ре­гулирования, используя понятие метода правового регулирования избирательного права. В соответствии с этим, метод в избирательном праве обусловлен важнейшими характеристиками самого метода конституционно-правового регулирования общественных отноше­ний. Во-первых, что подчеркивается во многих исследованиях, он основывается на властно-императивных началах. Применительно к избирательному праву это было сформулировано и А.Е. Постнико- вым[114]. Во-вторых, еще в конце 90-х годов, некоторые исследователи, характеризуя метод конституционного права, указывая на преобла­дание в нем императивного регулирования, в то же время отмечали, что с развитием отрасли в соответствии с общей тенденцией демо­кратизации общественной жизни в ней все большую роль будет иг­рать диспозитивный метод (координации)3, что не может не учиты­ваться при характеристике и метода правового регулирования изби­рательного права. В-третьих, этими же авторами (Ю.А. Дмитриевым и И.В Мухачевым) была высказана мысль о том, что метод волевого воздействия в сочетании с отдельными элементами договора харак- терен для государственного (конституционного) права[115]. И наконец, в-четвертых, О.Е. Кутафин, опять же говоря о том, что конститу­ционно правовое регулирование основывается на властно-импера­тивных началах, предусматривает во многих случаях возможность возникновения конституционно-правовых отношений, построенных на началах юридического равенства[116].

Кроме этого, в избирательном праве широко применяются ме­тоды и иных наук: статистических, социологических, математических, экономических, политологических и других, - позволившие делать соответствующие обобщения, систематизацию, классификацию рас­сматриваемых правовых явлений в рамках заявленной проблемы.

Исходя из этих и других характеристик, можно сформулировать предмет правового регулирования избирательного права следующим образом: это совокупность средств и способов регулятивного воздейст­вия на электоральные отношения, имеющая универсальный и ком­плексный характер, основывающаяся на властно-императивных нача­лах и нормативных предписаниях с включением диспозитивных фак­торов в сочетании с отдельными элементами договорных начал, вы­строенных на началах юридического равенства сторон.

Вместе с тем, хотелось бы обратить внимание на то, что расши­рительное толкование содержания методов правового регулирова­ния «как критериев структурирования автономных юридических систем» имеет место и за пределами традиционного воззрения на данный институт. Ряд известных ученых, если не прямо, то по смыс­лу, предлагают и иные критерии отраслевой дифференциации пра­ва. Так, например, С.С. Алексеев, еще в начале 1980-х годов предла­гал в качестве критерия рассматривать «специфический режим пра­вового регулирования». А. А. Белкин чуть позже предлагал в качестве критерия деления права на отрасли использовать «концепцию пра­вового регулирования»[117]. Как показала практика, эти критерии не были полностью приняты ни законодателями, ни исследователями, однако они, безусловно, разнообразят инструментальные средства воздействия предписаний на общественные отношения, в том числе и электоральные. В этом плане, наверное, нельзя полностью согла­ситься с С.Д. Князевым, что между методом и концепцией, равно как

и режимом правового регулирования нет принципиального разли- чия[118]. Основным критерием отраслевой дифференциации до сего­дняшнего дня остаются предмет и метод правового регулирования. Но при отраслевой характеристике важно учитывать и пока вспомо­гательные критерии, в том числе концептуальные и режимные, что собственно на достаточно высоком профессиональном уровне сдела­но в исследованиях С.Д. Князева. Он характеризует исходную базу метода избирательного права через приоритет электоральных прав российских граждан и действенного механизма юридического гаран­тирования избирательных прав[119], через принципы присущих только правовому регулированию электоральных отношений, нормативную базу и категориальный аппарат, обеспечивающий необходимую унификацию практики правоприменения в избирательной среде, и, что особенно важно, одним из первых исследователей, автор обратил внимание, что посредством метода правового регулирования опре­деляются формы и методы защиты самих электоральных отноше­ний, составляющие охранительный блок избирательного законода­тельства и права. Метод правового регулирования предопределяет характер тех взаимосвязей между участниками электоральных пра­воотношений, которые возникают при реализации норм избира­тельного права[120].

При изучении темы № 3 необходимо:

Работать с законодательными актами [1, 6, 32], в т.ч. между­народными [2].

Читать учебную и научную литературу [40, 46, 58, 59, 62]; Князев С.Д. Очерки теории избирательного права. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1999.

Выполнить задания: уточнить понятие предмета избиратель­ного права; проследить по современным учебникам подходы к опре­делению содержания предмета избирательного права.