Методы изучения права в его истории

турно-функционального анализа, т.е. анализа в статике или пере­менах, динамике.

В прошлом веке методы научного исследования права, напри­мер в англосаксонском правоведении, представлялись в двух ос­новных разновидностях: в методе дедуктивного и методе индук­тивного анализа. Метод дедуктивного анализа основывался на базе абстракций (отвлеченных понятий), почерпнутых из современного состояния идей и правил. Метод индуктивного обобщения базиро­вался на основе исторических и этнографических наблюдений. В области индуктивной юриспруденции право представало одним из проявлений социальной истории, а история бралась в широком смысле всего знания о социальной эволюции человечества. По­скольку каждой науке присуще стремление к обнаружению тен-денций и даже законов (закономерностей), которые в правоведе­нии имеют вид общих принципов, управляющих определенными со­бытиями, исторический метод юриспруденции является по необхо­димости сопоставляющим и сравнивающим. Так трактовал особен­ности английской юриспруденции конца XIX в. и ее методологии в работах основателя сравнительного правоведения английского ис­торика права Г.С. Мэна русский историк права П.Г. Виноградов (1901 г.). Сегодня представления о методах сильно изменились, хотя между старыми и новыми имеется определенная преемствен­ная связь.

Формально-юридический метод. В центре правоведения как исторического, теоретического и практического изучения права традиционно был и остается формально-юридический анализ со­бытий и фактов, имеющих правовое значение и подлежащих истолкованию при помощи юридических терминов, конструкций и логики.

Совокупность приемов узнавания и исследования юридических фактов, их оценка и истолкование по определенной схеме и с использованием специальных терминов, определений и конструк­ций (юридических фикций, принципов) называют также юридичес­кой догматикой. Эта манера изучения и обобщения предполагает умение выстроить с помощью специальных терминов или конструк­ций особую логику восприятия событий и фактов, а также их опи­сания или классификации, их конкретного социального проявле­ния, имеющего юридические последствия.

Такой прием предполагает выработку умения пользоваться юридическими терминами и конструкциями (например, термины "фиктивный брак", "договорные обязательства юридического

лица" и др.), выстраивать с их помощью логическую цепочку до­водов и выводов из отдельных положений законов, из формулиро­вок договорных обязательств и т.д.

философ И. Кант заметил по поводу этой "юриспруденции оп­ределений", что задача юриста-догматика заключается и в том, чтобы рассуждать о самом законодательстве, и в том, чтобы ис­полнять предписания действующего закона.

Этот метод изучения и толкования права (главным образом юридических фактов или юридических текстов) назывался в рус­ском правоведении конца XIX в. формально-догматическим, по­скольку он в значительной мере обусловлен пониманием того, что есть правовой закон (предписание, требование) и как он возник, как используется или прекращает свое действие. В современной зарубежной юриспруденции такой метод именуют аналитическим (ГЛ. Харт) или юристическим (К. Ллевелин).

Формально-юридический метод есть по сути дела техника об­ращения с законодательными предписаниями и требованиями, с источниками правил правового назначения в широком смысле.

"Задача юриста-догматика подобна задаче анатома или задаче ботаника, ставящего себе конкретную цель описания флоры дан­ной страны — так представлял этот вид изучения права Н.Н. Алек­сеев. — Различие заключается только в том, что перед юристом стоят не физические предметы, не мускулы и кости, не растения, а юридические нормы, институты и правоотношения. Описание их заключается в описании их смысла" (Основы философии права. Прага, 1924. С. 2).

Еще более разительное сходство такая классификационная и оценочная работа имеет с работой врача, ставящего диагноз паци­енту на основании собственных знаний либо справочных сведений. Точно так же юрисконсульт проделывает классификационную ра-

боту по определению того, в какой мере поведение его клиента подпадает под нормативное регулирование законопослушного или отклоняющегося поведения и как следует квалифицировать его правонарушающее действие согласно предписанию законов, суще­ствующему обособлению (специализации) отраслей законодатель­ства или способам судебного разбирательства и вынесения обще­обязательных оценок и решений.

Например, в случае изучения совершенного преступления юрист делается похожим на врача еще и потому, что он помимо классификации данного события имеет заинтересованное отноше­ние к результатам отклоняющегося поведения (можно даже ска­зать — к социальной болезни клиента), к его протеканию и про­гнозированию (диагностированию) результатов.

Таким образом, характерной особенностью формально-юриди­ческого метода является совокупность приемов, нацеленных на изучение обязательных требований, которые включены в право­вые обычаи и законы. Этот метод помогает выработать умение от­личать юридические факты и события от всех иных, а также на­вык законно (законопослушно) использовать правовые дозволения и запреты на практике. В Законах вавилонского царя Хаммурапи, жившего 36 веков назад, есть положение, которое не утратило своего формального значения и сегодня: "если человек возьмет жену и не заключит письменного договора, то эта женщина — не жена" (§ 128). Этот же метод помогает отличать юридические за­коны от других законов и правил (природных, моральных, техни­ческих, спортивных, ритуальных и т.д.).

Для него характерно употребление специальных терминов и особой логики рассуждений, применяемой по отношению к тем или иным фактам возникновения, нарушения личных или имуществен­ных прав, а также законов об общественном порядке и спокой­ствии. Такой навык изучения и применения права приобретается долговременными упражнениями. Большими мастерами в пользо­вании этими приемами были римские юристы, которых отличала "последовательность умозаключений из данных исходных принци­пов" (Гегель). История права также предоставляет возможность для совершенствования этого навыка.

Для формально-юридического метода характерно мышление дефинициями (определениями) и юридическими конструкциями (физические лица, юридические лица, наследование по закону или по завещанию), владение юридической логикой, для того что­бы уметь толковать и исполнять (применять) законы. А это умение предполагает овладение такими приемами логических умозаклю-

чений, как индукция и дедукция, а также рассуждение по ана­логии.

Этот метод весьма практичен и употребляется не только юри­стами-профессионалами, но и всеми заинтересованными в пра­вильном понимании юридических текстов людьми — от историков до политиков-практиков или участников судебного разбиратель­ства, от истца и ответчика до свидетелей и зрителей.

Таким образом, формально-юридический метод помогает уяс­нить, как тем или иным правом пользовались при разрешении вне­запных споров и затяжных конфликтов, какие принципы (исход­ные начала) имели при этом наивысший авторитет и получали свое применение в ходе изучения и толкования требований, установ­ленных законами государства, или требований неписаных законов (требований обычая, обычного права).

Из толкований и выяснения внутренних смыслов законов в их взаимной логической взаимосвязи возникает то, что называют дог­мой права или догматической юриспруденцией. В области истори­ческого или теоретического изучения догматическая юриспруден­ция имеет целью выявить единичные, но повторяющиеся юриди­ческие факты, их сходства и различия, их описания и классифи­кации по отдельным родовым признакам и т.д. Так изучается рим­ское право, английское прецедентное право, американское консти­туционное право и др. "В описании цельной системы данного права разрозненный исторический материал становится логически проду­манным, целым и в котором логические и иные связи установле­ны, противоречия вскрыты и объяснены, общие принципы найде­ны и из них извлечены частные требования к их применению" (Я.Я. Алексеев). Кроме того, из правил, которые созданы для кри­тики и интерпретации закона, образовалась со временем наука, названная юридической герменевтикой, которая сосуществует с историей и теорией права и с формально-логическим приемом ана­лиза.

И все же формально-юридический метод не является исчер­пывающим в силу своей специализированности и ограниченнос­ти логикой юридического анализа и обобщений. Именно эту осо­бенность юридического мышления юристов подразумевал наш знаменитый историк В.О.

ствия, не видя причины (Ключевский В.О. Письма. Дневники, Афоризмы и мысли об истории. М., 1968. С. 305, 357). Вероятно, эту же особенность юридического мышления в масштабах всего общества имел в виду американский просветитель Б. Франклин, заметивший, что в этом мире можно быть уверенным только в смерти и налогах.

Современные критики известной узости формально-юридичес­ких выводов и обобщений утверждают, что правовая доктрина и связанная с ней законодательная политика могут стать предметом такого манипулирования, что окажутся в состоянии оправдать едва ли не бесконечный спектр юридического законодательствования и регулирования. При этом в оправдание подобной практики могут быть извлечены аргументы из самых общеупотребительных юриди­ческих конструкций и категорий. Этот взгляд на использование пра­вовой доктрины и формально-юридического метода анализа находит свое отражение в некоторых социологических и прагматических кон­цепциях авторитетных ученых или практиков. В этом плане выде­ляется суждение американского юриста, судьи Верховного суда О.В. Холмса, который парадоксальным образом развел юридическую логику и жизненный опыт: "Жизнь права никогда не была жизнью логики, а была жизнью опыта" (Holmes O.W. Common Law. 1881).

Структурно-аналитический и системный методы. Структур­но-аналитический подход к изучению права предполагает уяснение структурных элементов и особенностей институтов права или госу­дарства, а в некоторых случаях — своеобразия политических си­стем в их синхронном либо диахронном измерениях (например, правовые и социально-политические основы проведения крестьян­ской реформы в России и Японии в 60-е годы XIX в.). Поскольку право может быть представлено особой совокупностью установив­шихся социальных институтов, постольку приемы структурного анализа (структурно-функциональный, структурно-типологиче­ский, структурно-системный) применимы и в историческом анализе организации, типологии и функционирования правовых институ­тов, отраслей права, учреждений государственной власти, режи­мов правления и т.д.

Например, структурно-функциональной характеристике мо­жет быть подвергнут режим абсолютной монархии времен Рише­лье и Кольбера. Этот режим можно сопоставить с режимом якобин­ской диктатуры времен Французской революции. Такая характери­стика способна выявить дополнительные свойства и черты этих исторических способов организации и осуществления государствен­ной власти в ее определенной взаимосвязи с использованием пра­вовых принципов и законодательных установлений.

Возникший в социологии структурно-функциональный метод содействует более реалистичному восприятию права и его инсти-

тутов в их практическом повседневном употреблении. Он, таким образом, изучает живое право (право в действии) в отличие от права книжного, т.е. права в текстах законов, которые могут и не действовать, ибо, согласно афоризму, есть законы, которые "гла­сят", и есть законы, которые "не гласят".

Подобно другим методам, структурно-функциональный не яв­ляется всеобъемлющим, хотя его часто используют как достаточ­ный и исчерпывающий. Дело в том, что в изучении права или го­сударства вполне очевидна сильная целевая (телеологическая) на­правленность этого метода, помогающего досконально уяснить, как функционирует тот или другой институт, но не отвечающего на вопрос, зачем он нужен или каково его происхождение. Неко­торые критики считают, что этот метод настолько суживает ана­лиз, что ведет к своего рода слепоте по отношению к очевиднос-тям. Анализируя функции государства, исследователь не всегда осознает, что любое государство существует рядом с другими и многие его функции так или иначе отражают это сосуществова­ние нескольких государств с разными интересами и политически­ми ориентациями. Здесь существенна также взаимоувязка резуль­татов анализа при помощи других методов анализа и синтеза, вы­являющих природу государства как некой совокупности институ­тов политической власти, обладающих монополией на легитимное применение принуждения по отношению к согражданам либо рас­сматривающих государство как машину и орудие господствующего класса (марксистский подход) или как "конденсат равновесных властей" (Н. Пуланцас) и т.д.

В зависимости от конкретных (частных) целей исследования структурно-функциональный анализ может сочетаться со струк­турно-генетическим (выстраивание родословной понятия или тер­мина, института или юридической его конструкции), а также со структурно-органическим (системным) и структурно-типологичес­ким анализом. Достаточно вспомнить, к примеру, что слово "де­мократия" и связанная с ним лексика, обозначающая институты власти и управления, употребляется уже свыше 25 веков, одна­ко в каждую историческую эпоху само слово "демократия" и со­ответствующая политическая практика имеют свои особенности, и эти особенности так или иначе передаются во фразеологии и сло­воупотреблении.

Можно упомянуть и другие методы, более привычные для нашей повседневной практики рассуждений и выводов: анализ, син­тез, метод конструирования типичных характеристик и классифи­каций (конструирование понятий, терминов, моделей) и т.д. Упомя­нем лишь об одном — о так называемом междисциплинарном под­ходе, который состоит в учете результатов, полученных в смежных и отдаленных областях человеческого знания (философия, полит-

экономия, социология, психология, этнография, языкознание). По­добный учет результатов может состоять и в прямом заимствова­нии — в виде заимствования терминов (структура, функции, роли) или объяснительных схем и теорий (модернизация, революция и др.).

Таким образом, структурно-аналитический метод наря­ду с уяснением социальной структуры общества и иерархии его социальных и политических институтов содействует изучению норм права, отдельных его институтов в их фун­кционировании, изменениях и взаимодействии с моральными, политическими, экономическими и другими учреждениями, нормами, крупными системами мировосприятия и социаль­ной активности (религия, государство, гражданское общество с его группами и классами, политические партии и др.).

Культурологическое изучение права предполагает различе­ние права и закона (см. об этом: Нерсесянц B.C. Право и закон: Из истории правовых учений. М., 1983) и обособленное рассмотре­ние и восприятие права как необходимого элемента социального общения и регулирования высокой результативности и пользы на­ряду с моралью, религиозными заповедями, этическими требова­ниями профессионального долга или ремесла и т.д. Марксистская традиция рассматривает право как элемент политической над­стройки в ее детерминированной зависимости от базиса (способа организации производительных сил и производственных отноше­ний). Историко-цивилизационный подход (Гегель, Данилевский, Шпенглер, Тойнби) фиксирует каузальную связь между цивилиза­цией и правом в таких характеристиках, которые вызывают сомне­ние, особенно в тех вариантах истолкования такой связи, которые объявляют эту связь необходимой и закономерной.

По мнению немецкого философа К. Ясперса, у Гегеля, Мар­кса и Шпенглера подобное истолкование закономерного и необхо­димого отмечено стремлением соблазнить нас обманчивым знани­ем, используя слова и термины широкого общественного употреб­ления. "Очевидный обман заключается в том, что постижимые связи ошибочно понимают как каузальную необходимость. Но они суть только идеально-типические конструкции, относительно ко­торых всегда следует спрашивать, насколько отвечает действи­тельность этим в себе очевидным понятностям. Допускающие вы­явление исторические причинные связи всегда частны, многооб­разны и никогда не определяют необходимость события в целом. Забывают случайность в событии, не допускающем ни предвиде­ния, ни последующего постижения. Нельзя больше рассматривать с безответным удивлением скачкообразные творения нового в ис­тории... Всего этого не понять через необходимость, и здесь всегда! остается надежда на будущее" (пер. А.С. Богомолова).

В мирообъяснительных религиозных и философско-религиоз­ных системах, таких, как христианство или буддизм, человечес­кое законотворчество всецело подчинено предопределенному по­рядку вещей и благодаря посредничеству носителей и передатчи­ков божественного разума становится приобщенным и доброволь­но подчиненным велениям божественного закона, воплощенного в природе вещей и в природе человеческого общения. В христиан­стве, а до него в римском правоведении и космологии такому ми­ровосприятию соответствует различение права божественного и человеческого, при котором право божественное не зависит от человеческих интересов и желаний. В буддизме это соотношение представлено в концепции космического разума, с которым стре­мятся слиться его почитатели и последователи. В даосизме роль верховного (божественного ранга) закона выполняет дао (Путь) — первооснова всех вещей; познав ее законы, человек становится со­вершенным.

В конфуцианстве — светской религии Китая на протяжении двух с лишним тысячелетий — почитание божественного веления завуалировано приверженностью традиции (ритуалу) как преем­ственно сохраняемому элементу от времен золотого века. Ритуал властвует не только в обществе, но и в природе. "Почтительность без ритуала приводит к суете. Осмотрительность без ритуала пре­вращается в боязнь. Смелость без ритуала выглядит грубостью". Личное право или закон в европейском смысле не имеют в тра­диционном Китае такого назначения — там право (справедливость) целиком ориентировано не на разрешение конфликта враждующих или соперничающих сторон, а на восстановление нарушенной гар­монии человеческих отношений. Отсюда непреходящее уважение к неизменной, освященной веками и авторитетом уважаемых деяте­лей традиции ("Излагаю, но не создаю. С любовью отношусь к древности") и лояльное отношение только к богам племенным и локальным ("Богов я почитаю, но держусь'от них подальше"). И все же авторитет верховной власти государства в лице прави-теля-вана недвусмысленно и сильно подкреплен божественным ав­торитетом: начиная с шань-инского периода (сер. 11-го тысячеле­тия до н.э.) китайские верховные правители стали получать бла­гословение на правление от имени Неба — небесный мандат.

Наиболее изученной в области истории права является хрис­тианская культурологическая ориентация, представленная в кано­ническом праве католиков и церковном праве православных хри­стиан. Многовековые традиции существуют также в изучении древ­нееврейского права (талмудическая традиция), мусульманского права (четыре школы исламского законоведения, оформившиеся к х в.). Наиболее важными составными частями религиозной доктри-

ны права являются истолкование права божественного и челове­ческого, концепции праведного правителя, соотношение права и морали и др. В христианской традиции соотношение права и мо­рали наиболее удачно определил Августин Блаженный, епископ Гиппонский (нач. V в.), который говорил: "Мораль просит того, чего

закон требует".

К разновидности культурологического изучения права следу­ет отнести также социально-философский (этический) подход к ис­тории права как воплощению одновременно разумных и справедли­вых правил и требований к разрешению лично-имущественных и социально-групповых конфликтов, нацеленных в итоге на достиже­ние общего блага (или, по Аристотелю, "благой и счастливой жиз­ни"). Таковыми были по своему назначению примиряющие право­вые обычаи и обыкновения в первобытном обществе, таковыми ста­ли правовые обычаи и законы в государственном сплоченном обще­стве древности, средних веков и длящейся современности.

Для надлежащего восприятия роли и значения (ценности) правовых обычаев и законов весьма существенна сложившаяся или складывающаяся иерархия ценностей, которые характеризуют не только содержание самого права, но и характер взаимосвязей ценностей с человеком. Согласно более поздним классификациям философов (М. Шелер, Н.О. Лосский), иерархия ценностей начина­ется с чувственных ценностей (ценности "приятного—неприятного" выражаются чувствами боли и удовольствия), над ними возвыша­ются жизненные (витальные) ценности типа "благородного прошло­го" данного человека, рода и племени. Над ними возвышаются духовные ценности, в которые входят эстетические ("прекрасное— безобразное"), гносеологические ("истинное—ложное знание"), и сюда же относятся морально-правовые ценности ("справедливое— несправедливое", "правомерное—неправомерное"). Высшими при­знаются ценности святости, которые именуются также религиоз­ными ("праведный—грешный").

Сравнительно-исторический юридический метод анализа и обобщения. Сравнительный метод изучения истории права более всего содействует упорядочению наших знаний и представлений о наиболее общих или наиболее характерных особенностях возник­новения, функционирования или последующих изменений права в его взаимосвязи с деятельностью учреждений государства. Данный метод используется для изучения опыта естественного (стихийного) или искусственного создания и применения общеобязательных го­сударственных установлений (законов) и правовых обыкновений у разных народов в разные исторические эпохи. Наиболее характер­но его применение в анализе правовых институтов (устойчивых разновидностей пользования правами и правового общения, напри­мер, права дарения и завещания), существующих одновременно в

разных странах (синхронный анализ) либо существовавших в двух или нескольких исторических эпохах в одной стране или группе стран (диахронный анализ).

Кроме того, сравнительный метод может быть использован при сопоставлении характеристики или действия какого-либо одного правового института (например, усыновления) у разных народов в разные исторические периоды (микросравнение) либо при сопостав­лении целых отраслей права (гражданского, уголовного) нескольких стран, что следует уже относить к разряду макросравнения.

К этому разряду, по всей видимости, следует отнести свод­ную историю правовых институтов, норм и идей в одном регионе мира, например в Европе. Как отмечается в учебнике Э. Аннерса "История европейского права" (М., 1994), правотворчество в Ев­ропе — в географическом плане всего лишь небольшом участке евразийской территории — оказало "значительное влияние на мотивацию создания правовых норм, их формы и содержание по­чти во всем мире. Как правило, это влияние имело решающее значение для каждой страны. За этим процессом цивилизованно­го развития лежат тысячелетние усилия людей, которые разра­батывали законы в канцеляриях, залах суда и в рабочих кабине­тах ученых" (Введение. С. 4).

Макросравнение может иметь еще одну методологическую ориентацию — на выявление родословной (происхождение) и пос­ледующих видоизменений отдельных правовых институтов и норм. Кроме того, один и тот же факт юридической жизни может ока­заться рассмотренным в нескольких макросоциальных или макро-исторических ситуациях (контекстах). Представляет интерес мне­ние на этот счет известного арабиста и знатока истории мусуль­манской культуры Г.Э. Грюнебаума. Изучая мусульманскую куль­туру в сопоставлении с другими близкими ей культурами, Грюне-баум определил свой методологический подход в таких словах: "Строго говоря, для того, чтобы выявить в полной мере значение каждого отдельного факта, необходимо установить его место по отношению к всемирной или даже к вселенской истории. Однако присущее ученому чувство меры заставляет его по чисто практи­ческим соображениям ограничить рамки исследования только не­посредственно наблюдаемыми отношениями (с учетом доминирую­щих интересов своего времени). Так, он может ограничить иссле­дование пределами той культуры, к которой принадлежит изуча­емое явление. Искусственность подобного самоограничения можно с успехом компенсировать включением наблюдений в контекст сравнительного обществоведения и религиеведения. Оборотная сто­рона этого метода (равно и необходимости дополнить его) состоит в том, что исследователь должен стремиться извлечь из каждого отдельного факта указание на то, с какими контекстами он орга-

нически связан" (Грюнебаум Г.Э. Основные черты арабо-мусуль-манской культуры. М., 1981. С. 7).

Можно выделить следующие направления использования сравнительно-исторического метода:

• изучение общего и особенного в истории правовой культуры отдельных народов и стран в прошлом и настоящем — в правовых понятиях, нормах и принципах, в способах организации или регу­лирования деятельности государственных учреждений; содействие пониманию других правовых культур — древних и новых;

• изучение родословной отдельных правовых принципов (на­пример: "нельзя быть судьей в собственном деле", "договореннос­ти должны соблюдаться") либо отдельных правовых институтов (личных прав, вещных прав и др.) и учреждений государства (ми­нистерская власть, организация гражданской службы). Эту разно­видность сравнительного метода можно назвать методом сравни­тельно-генетическим. "Среди цивилизации XIX века, — отмечал в том же XIX в. русский историк А.Н. Стоянов, — задержалось в области права и нравственности гораздо более остатков из перво­бытной эпохи, чем представляется это многим мудрецам" (Стоя­ков А.Н. Исторические аналогии и точки соприкосновения новых за­конодательств с древним миром. Харьков, 1883. С. 18);

• комплексное изучение истории правовой культуры соб­ственной страны в сопоставлении с опытом других стран и народов (сравнительно-типологический метод анализа и обобщений);

• изучение опыта других народов и стран с целью выявления достоинств и несовершенств их правовых и политических институ­тов, особенно необходимого в случаях частичного и полного заим­ствования этих институтов (разновидность сравнительного струк­турно-функционального исследования права);

• более целостное и упорядоченное освоение основных дис­циплин в системе юридического образования — теории права, те­ории государства, теории и истории отраслей права и отдельных институтов;

• уяснение элементов преемственности и новизны в развитии отдельных правовых институтов, принципов и доктрин, улучшен­ное понимание связей между прошлым и нынешним состоянием общества, государства правовой системы. "Историческое изучение данного учреждения в течение всей его долговременной эволюции всегда может разъяснить очень многое и в юридическом строе, и в социальном значении ныне действующего правового института" (Стоянов А.Н. Там же. С. 2).

Бесспорными знатоками и умельцами в области сравнительно­го изучения опыта разных народов были многие древние философы и политики. Так, в Древней Греции, начиная с Пифагора с его прин­ципом "все есть число" (т.е. все имеет структуру с элементами либо i

Тема 1. Введение в изучение всеобщей истории права и государства

ритм и т.д.), и многих историков, начиная с Геродота и его классифи-1 кации форм правления (монархия, олигархия, аристократия) на материале соседней Персии, установилась прочная традиция срав-| нительно-сопоставительного анализа политических и правовых яв­лений. Вершинными достижениями в этой области стали труды Пла­тона и Аристотеля, которых следует считать бесспорными классиками на все времена, поскольку многие их философские обобщения и ти­пологии правовых и политических явлений имеют важное познаватель­ное значение вплоть до наших дней. Известно, что Аристотель со своими учениками изучил исторический опыт государственного уст­ройства 158 древних государств; до нас дошла только одна такая ра­бота, получившая в русском переводе название "Афинская полития"; в других переводах она именуется "Афинская конституция" (англ, пер. 1896 г.) либо "Афинская политейа" (англ. пер. 1987 г. с комм.).

Весьма содержательной остается также его классификация форм правления: три правильные, где правители не забывают о благе сограждан, — монархия, аристократия и полития, и три неправильные, где правители больше озабочены собственными интересами и страстями, — тирания, олигархия и демократия.

Сравнивая научные заслуги Аристотеля с вкладом своих совре­менников, русский историк Ф. Тарановский писал в конце XIX в.: "За тридцать три века до Фримэна (английский правовед. — В.Г.) этот великий мыслитель классического мира читал лекции по срав­нительной политике. Но, к сожалению, почти две тысячи лет оста­вался он в этом направлении одиноким, без подражателей и продол­жателей. Средние века не давали сравнительному правоведению никакого простора. Средневековая юриспруденция знала право римское и каноническое, видела в них нечто совершенное, даже откровенное свыше и никакого сравнения их с варварскими зако­нами на началах равноправности не допускала" (Тарановский Ф.В. Сравнительное правоведение в конце XIX века. М., 1900. С. 9).

Сам Тарановский классифицировал существующие варианты пользования сравнительным методом в такой последовательности: 1) использование его в целях фактического заимствования или произвольной (неполной) рецепции права; 2) признание в этом ме­тоде анализа и обобщения обособленной и вполне самостоятельной отрасли юридической догматики (отрасли все той же формально-догматической юриспруденции); 3) признание сравнительного пра­воведения единственной формой положительной науки о праве (уже как части социологии) (Тарановский Ф.В. Там же. С. 21). Од­нако в дроблении функций сравнительного метода при его первой ориентации — на практическое рецепирование — ученый видел лишь смешение теоретического изучения с вопросами практичес­кой политики и потому считал его с методологической точки зре­ния малополезным. Две другие ориентации взаимодополняют друг

друга и в своей совокупности разъясняют истинное положение дела (т.е. работают в духе социологического изучения и обобщения конкретных фактов). Тарановский допускал также существование сравнительного метода и как метода, и как науки (Тарановс-кийФ.В. Там }ке. С. 21). В настоящее время сравнительно-истори­ческое изучение правовых институтов или форм правления, их эволюции, смены и обновлений предстает как основной прием по­знания в рамках всеобщей истории права и государства — позна­ния наиболее общих черт и характерных особенностей их возник­новения и последующих изменений, а также как способ обсужде­ния особенностей технических и культурных основ национальных правовых систем в их сосуществовании друг с другом и во взаим­ных влияниях в рамках отдельных исторических регионов (Ближ­ний Восток, Европа, Азия, Латинская Америка и др.).

Сравнительно-исторический юридический метод более всего содействует восприятию истории права как истории многоединой (универсальной) и в то же самое время несущей в себе черты пре­емственности и новизны во все периоды своего становления и эво­люции, в каждом своем конкретно-историческом состоянии, вклю­чая и современное.

Для того или иного варианта использования всех ранее пере­численных методов весьма существенное значение имеет тип пра-вопонимания — философский (право как мера свободы, как спра­ведливое правило), позитивистский нормистский (право как сово­купность норм, принятых или одобренных высшей властью), соци­ологический (драво как средство социального контроля и регули­рования). Такям образом, история права пребывает в тесной свя­зи и зависимости с теорией права. И это характерно не только для правоведения. "Без истории предмета нет теории предмета, но и без теории предмета нет даже мнения о его истории, потому что нет понятия о предмете, его значении и границах" (Чернышев­ский Н.Г. Поли- собр. соч. Т. 2. М., 1949. С. 265—266, 313). Беспомощ­ная теория беспомощна и перед историей, которая, к большому удивлению некоторых теоретиков, входит в современную обще­ственную практику, а следовательно, и в предмет науки об обще­стве, или государстве, или праве.